Множество людей восприняли смерть Сталина как личную драму. Несколько дней, до самых похорон Сталина и после них, многие люди находились в состоянии аффекта, тяжелейшего психического напряжения. Учителя женской школы № 8 г. Киев рыдали в учительской, лежа на диване и на стульях вокруг. Школьницы, узнав от учителей о происходящем, тоже начали плакать. Им вызывали скорую. «Сталина нет. Ничем не могу заняться, ничего не клеится. Плачу всё время», – писала в своём дневнике школьница из Владимира. «Было страшно. Отец сказал: «Теперь конец, нас захватят американцы», – вспоминал таганрожец. Значительное беспокойство для МГБ в траурные дни доставили школьники, на которых не могла не оказать влияния царящая вокруг истерика. Ученики одной московской школы под впечатлением слухов о том, что Сталина убили американские агенты, пришли к посольству США и долго молча стояли напротив него, «выражая таким образом презрение убийцам». Охватившая страну скорбь быстро достигла апофеоза. Рабочий Харьковской селекционной станции, врач Житомирской областной больницы, заместитель секретаря парторганизации «Главэлектросбыта» будучи нервно потрясены сообщением о смерти Сталина, во время выступления в митингах внезапно умерли. Курсант Одесской мореходки во время траурного митинга читал книгу, потом выбежал на улицу и бросился под трамвай. В Запорожье покончила с собой комсомолка. В кармане платья вместо предсмертной записки она оставила стихи собственного сочинения на смерть вождя. Сводки МГБ пестряли сообщениями про отказ советских жителей от еды и питья: в Виннице один рабочий говорил, что после передачи по радио он «не может кушать». Ощущение того, что привычная жизнь закончилась, подогревал тон публикаций, посвящённых скончавшемуся вождю. «Упразднилась сила великая, нравственная, общественная», – горестно провозглашал предстоятель РПЦ патриарх Алексий I, а Сергей Михалков в написанных наскоро стихах сокрушался, что не в силах отдать умершему «своё биенье сердца и дыханье».