10 июля. Пока всё было тихо. На территории Чечни действовал очередной мораторий на ведение боевых действий. Шёл переговорный процесс между лидерами боевиков и командованием группировки, но это только пока! Следующее утро 10 июля 1996 г. началось также с подъёма в 6 утра. Убыли на аэродром, позавтракали. Команда на сбор всего лётного состава у КП поступила неожиданно. До постановки задач было ещё много времени, поэтому все с удивлением смотрели на озабоченного чем-то командира полка, Юрия Николаевича Чебыкина, держащего телефонную трубку, ничего не говорящего, а только кивающего головой. Выражение его лица было явно безрадостным. Через минут 20 приехали все командиры авиагруппировки, расстелили перед нами карты и, зачитав приказ о начале боевых действий, стали ставить задачу каждому экипажу. Мало того, что москвичи, быстро улетев, домой, оставили нас, один на один, с кучей вопросов, так ещё практически на следующий день, нам уже ставили задачи на ведение настоящих боевых действий.
Я смотрел на своих молодых товарищей, и видел в их глазах смятение!
Да и самому было как-то не по себе:
- С ходу в пекло! - крутилась мысль в голове.
Как оказалось, процесс перемирия был внезапно остановлен, как это уже случалось не раз, и войскам был отдан приказ, начать боевые действия против бандформирований. Нашей авиагруппировке была поставлена задача на высадку воздушного десанта в горы, по всей границе южной Чечни, с целью вытеснения бандитов с равнинной части Ичкерии, чтобы они не смогли просочиться в Дагестан и Грузию. Подготовка была не долгой. Обозначили посадочные площадки на картах. И, пока заправляли вертолеты, в них во всю загружался спецназ. Первым в горы слетал, на рекогносцировку площадок, зам.ком.полка Николай Авиамирович Иванов. Быстро вернувшись, он сел ко мне на борт и сказал, что покажет нашей группе площадку.
Мы, в паре с Володей Погореловым, взлетели за парой зам.ком.авиагруппировки, моего однокашника по училищу, Лёши Храменкова. Набрали высоту 1800 м. и пошли в горы, в район между Шатоем и Махкетами. Подходя к горам, стали ещё набирать высоту, и когда подошли к указанной Ивановым площадке, она была на уровне наших глаз. На двух с половиной тысячах метров над уровнем моря, ровная как стол, размерами с два футбольных поля, простиралось красивое, покрытое высокой травой, поле. А на удалении двух километров впереди него уже начинались отвесные скалы, уходящие вверх, выше трёх тысяч метров. Посадочные места выбирали самостоятельно, кто - куда. Но так, чтобы не помешать друг другу. Первым подсел Вовка Погорелов, я следом за ним, буквально в двадцати метрах от него. Оглянулся в грузовую кабину и подал команду на высадку группе спецназа. Но когда повернулся, прямо впереди, в нескольких метрах от кабины моего вертолета, разлетались какие-то куски веток. Как оказалось, Володя Погорелов, чуть сместился в сторону, и не заметил, как хвостовой винт его машины оказался у самой земли, начав крошить высокую, с полтора метра высотой, траву и небольшие кусты. Я смотрел, на всю развивающуюся ситуацию молча, боясь что-либо подсказать Вовке по радио, т.к. мог только помешать ему. Иванов тоже молчал, думая о том же. Качнись вертолёт чуть ниже, хвостовой винт зацепит камни, и тогда начнётся такая мясорубка, что сначала достанется, моей машине. Затем, превратившись в такую же мясорубку, от меня достанется следующим, и т.д. Пока мы все, как удалые казачки на бранном поле, не покрошим друг друга в капусту. Даже сквозь рёв турбин и натуженный стук лопастей, был слышен звук работающей "сенокосилки". Высадка десанта длилась всего 1,5-2 минуты. Вовкин борт качнувшись, плавно отошёл от земли и, бешено вращая позеленевшим хвостовым "секатором", рванул вперёд, разгоняя скорость.
- Фу-у! Пронесло! - выдохнули мы.
Десант моего борта также оперативно покинул вертолет и, получив команду от борттехника, мы полетели догонять группу, которая закончила высадку. Внизу у предгорья, как шмели, крутилось наше прикрытие, звено Ми-24. Набрать нашу высоту для них было проблематичней. С нормальной зарядкой, но в условиях высоких температур, с "убитыми" на пыльных площадках движками, они еле дотягивали до высот 2500-3000 метров. "Несладко" было и нам. Но всё же Ми-8-е были полегче, поэтому на пару минут нам хватало мощности наших движков, чтобы зацепиться, как хищным орланам, за какой-нибудь выступ или камень на большой высоте, иногда поставив лишь одно колесо на землю. Вот тут-то надо было собрать всю свою волю и нервы в кулак, и буквально слиться с машиной в одно целое, чтобы удержаться на выступе, молотя лопастями в нескольких десятков сантиметров от каменных глыб или скал. «Десантуре» же выбирать не приходилось, когда "духи" их вытесняли на какую-нибудь высотку или скальный выступ, кроша вокруг них камни крупнокалиберными пулемётами и гранатомётами. А у нас уж выбора не было точно, т.к. надо было вытаскивать мальчишек из любого "дерьма". И ни при каких условиях мы не имели права оставить их на верную гибель! Собравшись группой, полетели домой. Через пятнадцать минут все уже заруливали на стоянки. Вообще Чечня была настолько маленькой, что её можно было облететь за 1 час. И никак не укладывалось в голове - откуда же на таком маленьком пространстве умещалось столько гадости!
Пообедав, стали ждать очередной задачи. Через пару часов должны были подъехать несколько КАМАЗов с боеприпасами и продовольствием, которые мы должны были доставить той же группе СПЕЦНАЗа. А пока уясняли задачу, разрабатывали порядок и очерёдность захода на посадку, и порядок сбора группы после разгрузки. Но всё получилось совсем иначе. Подъехала колонна. Пока загружали и заправляли вертолеты, Юрий Николаевич Чебыкин зачитал экипажам очередную боевую задачу. Время вылета назначили через 15 минут. После того, как я прибежал на вертолет, у меня глаза полезли на лоб. Вертолёт был загружен, какими-то коробками под «самый жвак», да ещё на входе в кабину лежал здоровенный резиновый бак с водой.
- Твою мать! И сколько ж здесь веса? - спросил я, у заправляющего вертолет бортового техника Володю Мезенцева.
Тот развёл руками:
-Да хрен его знает! Пока заправлял борт, десантура уже его закидала коробками, поэтому вес не проконтролировал! Но коробки тяжёлые. Одна упала с приличным грохотом! Видать там тушёнка!
Я повернулся к, стоящему рядом, старлею-десантнику.
- Старший лейтенант! Какой вес груза?
- Товарищ майор! Начальник продслужбы, старший лейтенант Боков. Да не много! Тонна. Ну, может быть тонна-сто!
- Старлей! Мать твою! Ты кому хочешь "впарить" - тонна-сто! Я что, по-твоему, не знаю, что такое - "по самое нехочу" загруженный вертолёт? Какой вес?- надвинулся я на него.
-Да тонна там...! - захлопал детскими ресницами старлей.
Стал запускаться ведущий группы Алексей Храменков. Я должен был идти у него ведомым. Времени на проверку уже не было.
- Ну старлей...! В вертолёт! Если уж будем падать - так вместе!
Он побледнел, но в вертолёт залез, примостившись, как цыплёнок, на "курдюк" с водой, вращая выпученными глазами.
Как «в воду глядел»! - вспоминал потом я.
Быстро запустились, вырулили за ведущим.
- Вова! Как машина? Потянет?
- Нормально! Движки хорошие, вытянут!
На всякий случай я добавил "перенастройкой" обороты несущего винта и завис как можно выше, метров на пятьдесят, чтобы проверить запас мощности. "Шаг-газом" увеличивать мощность, но склон, с увеличивающейся скоростью продолжал уползать вверх. В остеклении теперь были видны одни огромные каменные валуны, которые быстро приближались. Мы просто падали на скалы!
Запас по мощности был практически исчерпан, рукоятка "шаг-газа" уже была под мышкой! Первый раз, за всю свою лётную работу, я услышал страшный вой двигателей своего вертолета, который никогда не слышал ранее. Как будто стая из тысячи волков выла на сотню лун. В наушниках сначала послышалась команда речевого информатора:
- Отказал первый генератор постоянного тока, отказал второй генератор постоянного тока. Вертолёт висел спокойно, перегруза не чувствовалось. В горах, конечно, могло быть всё по-другому.
Группа взлетела. Стали быстро набирать высоту, постепенно доворачивая в сторону гор. Всё шло нормально. Движки привычно гудели. Лопасти с шелестом секли разреженный, горячий воздух. Через минут пятнадцать уже подходили к площадке. Храменков, по радио, попросил группу СПЕЦНАЗа обозначиться сигнальными дымами. Получили ответ, что шашки зажжены. Но знакомая площадка была чистой. Минутное замешательство.
- Вас не наблюдаем! - послышался в наушниках голос ведущего группы.
- Мы правее десять и ниже сто метров - ответил голос по радио.
Как оказалось, командир группы СПЕЦНАЗа, то ли из тактических соображений, то ли по условиям безопасности своей группы, вывел и закрепил её на небольшом перешейке между двух скал, на крошечном выступе горной гряды. Слева, по заходу, крутой каменистый склон горы. Справа - уходящие вверх скалы. Впереди и сзади пятачка - пропасть.
Для них может она, и была удобной, а вот посадить на неё вертолеты, было крайне проблематично. Алексей Храменков, сходу, примостился на относительно ровненький выступ и сразу начал выгрузку. Я заходил следом, рассчитывая приземлиться на единственное ровное место чуть ниже его вертолёта и на удалении метров двадцать.
Площадка, если таковой её можно было назвать, находилась на уровне наших глаз. Плавно подходя к ней, я начал подгашивать скорость, но склон в остеклении вдруг поплыл вверх.
Мощный поток воздуха, отбрасываемый вертолетом Алексея, выдул всю воздушную "подушку" из-под моей машины, которая очень бы могла облегчить мне посадку. Интуитивно я стал Это означало, что оборотов несущего винта у нас уже не было!
Потом крик Володи Мезенцева:
- Садись, садись!
- Да куда ж садиться! Скалы!
Боковым зрением я видел, как мой лётчик-штурман, Андрюха Васьковский, вжавшись в пилотское кресло, ждал удара о землю.
Вертолёт, как клиновый лист, покачиваясь с бока на бок, медленно падал на скалистый склон, поддерживаемый остатками тяги несущего винта. Выключился, из-за прекращения электропитания автопилот, хоть как-то помогающий удерживать машину.
Говорят - перед лицом смерти, вся жизнь пробегает перед глазами. У меня же в эти секунды в голове была одна мысль:
- Главное, перед ударом, успеть выключить двигатели, чтобы, когда вертолёт будет кувыркаться по склону в пропасть, они не взорвались, и мы не сгорели! Чтоб было, что достать из-под обломков, да доставить домой!
Выжимая все соки из ручки управления, я пытался хоть как-то удержать вертолёт. В это же время, педалями, плавно разворачивая его влево, стараясь отвернуть от скал.
Машина медленно, чуть накренившись, начала разворачиваться.
Боковым зрением я видел, что слева начинается огромная пропасть, уходящая далеко вниз. В это же мгновение правая стойка шасси ударилась об склон, её амортизатор сжался и, выполняя свою работу, оттолкнул вертолёт в обратную сторону.
Машина, как футбольный мячик, отскочила от камней. И этого оказалось достаточно, чтобы накренить её ещё больше влево и, опустив нос, начать разгон скорости, туда, вниз, в пропасть!
От этого прыжка немного восстановились обороты несущего винта. Вертолет, медленно набирая скорость, покачиваясь, заскользил между огромных валунов вниз.
- Вовка! Автопилот! - почти выкрикнул я, давая команду борттехнику на включение автопилота.
Обороты винта уже полностью восстановились, и после его включения, вертолёт дёрнувшись, полетел более устойчиво.
Пропадав метров четыреста в пропасть, разогнав скорость я понял, что мы летим, и что теперь надо как-то выбираться из этого каменного мешка. Плавно подняв нос машины, и начав отворачивать от нёсшегося навстречу, уже противоположного склона, я перевёл вертолет в набор высоты. Борт послушно потянул вверх. Сверху заходил на посадку очередной Ми-8. В наушниках послышалось:
- Кто выходит из мешка! Наблюдаете заходящего на посадку?
- Наблюдаю! - ответил я, - Не помешаю!
И уходя вдоль склона вверх, чуть отвернув в сторону, я пропустил, строивший заход на посадку вертолёт.
Уже потом, на аэродроме, ко мне подошёл майор Кривошеев, который как раз летел на этом вертолете, и сказал:
- Откуда у тебя ещё силы взялись, что-то ответить в эфир? Мы в кабине аж встали, смотря сверху, как вы кувыркались. Первый раз видел в полёте звезду, на брюхе вертолёта, смотря сверху. У "правого" даже вырвалось: "Ну, кому-то звездец!"
Но это было потом.
А пока мы, кое-как, выскреблись из пропасти. И, наконец-то, облегчённо выдохнули:
- Что это было...?
Оторвав правую руку от ручки управления, я увидел, что между большим и указательным пальцем, под кожей запеклась кровь. Скорее всего, я так давил на ручку управления, что даже не заметил, как потянул кожу!
Набрали высоту и пристроились за, заходящими на посадку, вертолетами. Один за другим они проходили над тем "пятачком" и, явно не решались повторить мои кульбиты.
- Ну что, попробуем сесть ещё раз? Приказ то надо выполнять! - сказал Володя, глядя на меня.
- Ну, давай попробуем! - ответил я.
Хотя теперь сильное сомнение одолевало меня, относительно удачной посадки. Володя был прав, приказ на войне надо было выполнять!
Включив РУДами "форсажный режим" двигателей, я направил вертолет в сторону площадки. Подходя всё ближе и ближе к ней, я стал гасить скорость, и вновь услышал подвывающий звук движков. Запасы управления были практически на пределе. Ничего не оставалось делать, как перевести вертолет в разгон скорости и набор высоты, чтобы не повторить таких же кульбитов.
- Что будем делать? - спросил Володя.
Я немного подумал.
- Ты знаешь Володя! Машина не тянет. Ведь развалим! Всё-таки перегруз! Мы ведь не за "Героями России" сюда приехали. У меня двое детей, у тебя трое, у Андрюхи один. Кто их воспитывать будет?
- Так ведь задачу надо выполнять!
- Да сам знаю! Но ведь надо без суицида! Ладно, сейчас доложу Храменкову.
- 701-й - 711-му?
- На приёме 701-й! - ответил ведущий группы.
-Я, 711-ть! Нет возможности произвести посадку на площадку, машина не тянет, обороты падают! - доложил я. И тут в наушниках послышался отчётливый голос начальника авиагруппировки, генерала Самарина, который сидел на командном пункте в Ханкале и прослушивал весь наш радиообмен:
- Это кто там не может сесть на площадку?
- 711-ть, машина не тянет, обороты падают! - ответил я.
- 711-ть! Я вам запрещаю производить посадку!
Вся остальная группа молчала, барражируя над площадкой. Удалось удачно подсесть на неё, только вертолёту Юры Рубана, который, быстро разгрузившись, взлетел и пристроился к импровизированной "колбасе" из вертолётов, наворачивавшей круги вдоль отвесных скал.
В наушниках вновь послышалась команда:
- Я 701-й! Закончили работу. Сбор группы курсом на "точку".
Все облегчённо вздохнули. Значит домой!
На второй день после прилёта - и такая неразбериха!
Конечно мы, что-то упустили в вопросах согласования с приданным нам СПЕЦНазом. Который возможно посчитал, что вертолет - это как КАМАЗ, сколько загрузили, столько и привёз куда надо! Но это были летательные аппараты, на которые распространялись совсем другие законы физики. И им, скорей всего, было невдомёк, что эти машины, тяжелее воздуха, и которые сами-то еле таскали себя на таких высотах, да ещё при таких температурах. Сразу после посадки и заруливания на стоянку, я оглянулся в грузовую кабину. Ужас, липким холодком разлился по моему телу! Кабина была пуста, старлея не было!
- Мать твою! Выронили нач.прода! - выругался я.
- Да какой - "выронили", вон он комбату уже жалуется! - указал вперёд Андрей Васьковский. Посмотрев вперёд, я увидел целёхонького старлея, размахивающего, как ветряная мельница, руками и указывающего на наш вертолёт. После выключения двигателей и остановки винтов мы с Андреем вышли из кабины и направились в сторону бурно жестикулирующего нач.прода. Подойдя к нему, я, по доброте душевной произнес:
- Ну что, старлей? В рубашке родился!
Но он, повернувшись ко мне лицом и продолжая размахивать руками, начал быстро говорить:
- Да какие вы лётчики! Летать не умеете! У меня там народ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий