СОНЕТЫ ОРХАНА ГУСЕЙНОВА

Иван ЧУДАСОВ, ivanchudasov@yandex.ru 

Чем жёстче правила создания тех или иных произведений, тем интереснее отступления от существующих канонов. Так, например, при написании сонета обычно используется следующая разбивка на строфы четырнадцати строк: 4–4–3–3 (для французского или итальянского сонета) или 4–4–4–2 (для английского сонета).
Орхан Гусейнов (родился 9 мая 1990 года), молодой поэт из Азербайджана, ныне проживающий в Астрахани, в своём творчестве захотел объединить западный сонет и восточные рубаи и газели. В ходе этого эксперимента получилась строфика 5–5–2–2 вместо привычной, обозначенной выше. Дадим несколько примеров его сонетов.

СЕЛЬ
З.Г.
Второй одинокий апрель
Без тёплого сладкого вдоха.
Прошло. Всё забыл. Словно в сель,
В потоки тех дней и недель,
Смешались любовные крохи.

Движение тяжких камней
Застыло у мощной плотины,
И капля любовных огней
Потухла под толщею дней,
Под смесью из грязной лавины…

Я взглядом коснулся тех глаз,
Готов я был в них утонуть.

Ушёл с облаками тот раз.
Нам год и апрель не вернуть.

ТИШИНА
Подари тишину, умоляю.
В темноте я послушаю ночь.
От тебя лишь покой пожелаю,
Посмотрев на летящую стаю.
Ты лишь этим мне можешь помочь.

И зимы, холодов мне довольно,
Горькой правды твоих сладких слов.
Ты и я – словно птицы, мы – вольны.
Уходи. Не умру. Мне не больно.
Улети же из жизни и снов.

Не хочу тишины и покоя:
Тебя тоже напомнят они.
Тяжело. Каждый день – поле боя.
Мы свободны? Всего лишь одни…

ЛУННОЕ
Сияют лентой фонари
И оглушают лунный свет.
До наступления зари
Они владыки и цари.
А для меня? Как жаль, но нет.

Я верю только одному:
Свет сизый, пропитав душой,
Асфальту царь и никому:
И ни клочку, и ни кому –
Лишь диск был признан мной большой.

В дороге мертвой и пустой,
Раскрыв пошире руки, встал,

«О БОЖЕ, СВЕТ ФОНАРНЫЙ СКРОЙ!»
Скрыл. Лунный свет во тьме ласкал.

На данный момент Орханом написано 22 подобных сонета, 13 из которых рифмуются следующим образом: абааб вгввг де де. Эта форма сонета уникальна и в таком виде не была обнаружена нами в антологиях как западного сонета, так и русского. Тем не менее, попробуем показать наиболее возможные пути становления сонетов Орхана Гусейнова, хотя, по признанию автора, он шёл к нему неосознанно.

Первым, на наш взгляд, следует упомянуть произведение Ф.И. Тютчева (1803–1873) «Первый лист» (абВаб абВба гдЕЕдг), начавшего отступление от катренов (четверостиший). Вставив по одной дополнительной строке в центр четверостиший, он, правда, не позаботился о сохранении количества строк, доведя их до 16.

ПЕРВЫЙ ЛИСТ
Лист зеленеет молодой.
Смотри, как листьем молодым
Стоят обвеяны берёзы,
Воздушной зеленью сквозной,
Полупрозрачною, как дым.

Давно ли грезилось весной,
Весной и летом золотым;
И вот живые эти грёзы,
Под первым небом голубым,
Пробились вдруг на свет дневной.
О, первых листьев красота,
Омытых в солнечных лучах,
С новорождённою их тенью!
И слышно нам по их движенью,
Что в этих тысячах и тьмах
Не встретишь жёлтого листа.
[Май 1851]

Далее следует указать на сонет К.К. Случевского (1837–1904) «Да, трудно избежать для множества людей…» с необычной рифмовкой, в которой, тем не менее, просматриваются искомые нами черты. Несмотря на слитное написание, без разбивки на строфы, можно выделить структуру 5–2–5–2 (ааБаБввГГддГее):

* * *
Да, трудно избежать для множества людей
Влиянья творчеством отмеченных идей,
Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,
Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнёт цепей,
Но только умственных, совсем не тяжких, братских…
Художник выкроил из жизни силуэт;
Он, собственно, ничто, его в природе нет!
Но слабый человек, без долгих размышлений,
Берёт готовыми итоги чуждых мнений,
А мнениям свои нет места прорасти, –
Как паутиною все затканы пути
Простых, не ломаных, здоровых заключений,
И над умом его – что день, то гуще тьма
Созданий мощного, не своего ума .

Небезынтересно произведение И. Северянина (1887–1941) «На строчку больше, чем сонет» со строфикой 4,5–4,5–3,5–2,5 и рифмовкой аБаБ аВгВг дЕд Ежж:

НА СТРОЧКУ БОЛЬШЕ, ЧЕМ СОНЕТ

К её лицу шёл чёрный туалет…
Из палевых тончайшей вязи кружев
На скатах плеч – подобье эполет…
Её глаза, весь мир обезоружив,
Влекли к себе.

Садясь в кабриолет
По вечерам, напоенным росою,
Она кивала мужу головой
И жаждала душой своей живой
Упиться нив вечернею красою.

И вздрагивала лошадь, под хлыстом,
В сиреневой муаровой попоне…
И клён кивал израненным листом.
Шуршала мгла…

Придерживая пони,
Она брала перо, фантазий страж,
Бессмертя мглы дурманящий мираж...
Мыза Ивановка, 1909

Но самым близким к сонетам Орхана Гусейнова является второе стихотворение А.А. Ахматовой (1889–1966) из цикла «Мужество». Произведение «посвящено маленькому соседу Ахматовой по квартире в Фонтанном доме Вале Смирнову». Если бы не слитное написание, то «Постучись кулачком?– я открою…» можно было бы смело назвать предшественником, поскольку рифмовка совпадает (АбААбВгВВгДеДе):

2
Постучись кулачком – я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней, за ветром и зноем,
Но тебя не предам никогда…
Твоего я не слышала стона.
Хлеба ты у меня не просил.
Принеси же мне веточку клёна
Или просто травинок зелёных,
Как ты прошлой весной приносил.
Принеси же мне горсточку чистой,
Нашей невской студёной воды,
И с головки твоей золотистой
Я кровавые смою следы.
23 апреля 1942

Таким образом, несмотря на некоторую направленность в русской поэзии отойти в сонетах от членения 4–4–3–3 к 5–5–2–2, именно Орхан Гусейнов в своём творчестве сделал этот новаторский шаг. Думается, молодой автор наметил новую веху в развитии сонетной формы. Смеем надеяться, что он продолжит написание своих необычных произведений и даст читателям и исследователям новую пищу для размышлений.

В заключение представим собственный опыт по написанию сонетов по типу произведений Орхана Гусейнова, посвящённых изобретателю этой формы:

* * *
Несчастье, этот допинг для написанья текстов,
Нельзя ли прочь оставить, включая нищету?
Не лучше ль благо славить, удачу, красоту?
Нет шансов, горя топи забыв, другое тесто
Найти, отринув навьи призывы в темноту?

Ну, почему мы копим в душе лишь грусть, и средства
Надёжней не прибавить? Лишь яма в высоту
Нас лучше всех направить способна, на мечту?
Наивность мы на копья швырнули, даже детство
Налёт имеет: правит печаль, крик в пустоту.

Довольно жить в унынье! Давайте веселиться!
Даёшь добро, при этом для каждого, на всех!

Достаток, счастье ныне нас вдохновляют! Лица
Друзей наполним светом! Да здравствует успех!

ИМЯ
Среди культур, среди времён
Ты носишь множество имён.
Мне Астрахань – земля родная,
Хотя и трудно здесь вращаться.
К какому богу обращаться?
Как звать Тебя? Увы, не знаю.
Здесь всё смешалось – мать честная!

Аллах ли, Иисус ли, Будда?..
Твои непостоянны лица.
Кому из них – Тебе – молиться?
Единственный, скажи мне. Тут-то
Ты в зеркалах кривых как будто.

Адам, наученный Тобою,
Дал птице имена и зверю...

Кто Ты, неназванный судьбою?
Знай, всё равно в Тебя я верю!

ЛЕВ
В своём дворе среди мальчишек – самый сильный:
По одному их отлупил он в тяжких драках.
Но жизнь не может быть, как ни крутись, стабильной:
Собрались недруги и врезали обильно
Так, что ему не позавидует собака.

Лев – назовём его – валялся у дороги,
Полуживой, бинтами грезил он и мазью.
Ему казалось, что за ним прислали дроги:
Телега старая, не отдавив чуть ноги,
Вблизи проехала, обдав изрядно грязью.

Всё дальше двигалась телега, по привычке
Скрипя колёсами и дзенькая бидоном.

Лев на телеге сзади разглядел табличку:
«Был побеждающим – учись быть побеждённым!».

СТИХИ
Порой из вязкой глиняной тоски
Ваял фигурки, вазы и горшки,
Но всё равно потом я неизбежно
В мозгу держал скупые черепки,
Беспамятством и временем прилежно

Отполированные. Лишь пески
Протянутся на месте городских
Построек, а моим поделкам нежным
Тем более дано не на куски
Распасться, а исчезнуть в мире прежнем.

Мой друг, хранишь стихи, устроив плен
От времени? Да выбрось этот тлен!

Не сожалею о грядущей пыли.
Благодарю Аллаха: вазы были!