Вагиф Гусейнов - Произвол Алиевщины

Не успел бронированный «ЗИЛ» кандидата в члены По-
литбюро въехать в прибранный по столь торжественному
случаю дворик бакинского радиозавода, как мы оба оказались
в плотном кольце рабочих. Величественное явление Пер-
вого народу не произвело ожидаемого впечатления.
— Вам хорошо в ЦК — тепло, сытно! — выкрикнула русская
женщина после того, как первый секретарь с удовлетворе-
нием отметил, что морально-политическая атмосфера в рес-
публике здоровая, по-настоящему рабочая, дорогой Леонид
Ильич это знает и передает привет всем трудящимся Азер-
байджана и особенно горячий — рабочему классу Баку, слав-
ному своими революционными и трудовыми традициями.
Такой откровенности от бакинских рабочих, было видно,
Г. Алиев не ожидал. Он растерянно улыбнулся рассерженной
даме в тщательно выглаженной спецовке, и его грозный
взгляд скользнул по лицу секретаря райкома, из глаз которого
сыпались панические искры ужаса и проклятий в стоявшего
напротив директора завода. Тот явно проглотил язык, но ко-
гда тяжелый взгляд хозяина вопросительно остановился на
его съежившейся фигуре, тот выхватил из кармана бумажку,
и оказалось, что потеря дара речи у него была временной:
«Коллектив краснознаменного бакинского радиозавода с во-
одушевлением...»
Мы с Алиевым и всей свитой внимали этому и последую-
щим речам с видом учителей, экзаменующих нерадивых вос-
питанников. Привычное сияние взоров вновь вернулось к
трудящимся, аплодисменты и здравницы восстановили ду-
шевное равновесие всем присутствующим, мы охотно от-
кликнулись на приглашение директора пройтись по цехам,
чтобы взглянуть на образцы новых радиоприемников, кото-
рые, как заверил директор предприятия, готовились экс-
портировать в соцстраны и ряд государств третьего мира.
Последнее сообщение пришлось по душе шефу, и он мно-
гозначительно кивнул мне головой, мол, видишь, как про-
двинулась республика, пока ты по заграницам сновал. Но
тут вновь раздался визгливый женский возглас, не той, что
первой испортила праздник, ее уже успели задвинуть в толпу,
подальше, а другой — тоже в тщательно выглаженной спе-
цовке и, очевидно, столь же настырной и неугомонной.
— Вы бы лучше гостям рабочую столовую показали: чисто,
отремонтировано. Только ни масла, ни мяса!
Торжественное хождение в народ кандидата в члены По-
литбюро и нового первого секретаря Бакинского горкома
явно было вконец испорчено. Что касается меня, то на БАМе
я и не такого насмотрелся. Рабочий народ в России вовсе не
то, что у нас в Азербайджане. Но работяги везде работяги.
Они готовы, конечно, выйти поаплодировать товарищу
Алиеву, но о своем наболевшем, когда сильно прижмет, мол-
чать не будут. Может, те, что стали бакинцами лет десять на-
зад, и промолчат, но коренной «черногородский» или вы-
ходец из Чемберкента церемониться не станет. От прямого,
в лоб поставленного требования уходить было нельзя.
— Как вы знаете, мы укрепили горком. Пригласили из
Москвы молодого, энергичного Вагифа Гусейнова. Думаем,
он возьмется за решение существующих проблем. Со своей
стороны хочу, чтобы вы знали — Центральный Комитет при-
лагает все усилия, чтобы наладить снабжение продоволь-
ственными товарами. Откровенно скажу, сохраняется в этом
плане, особенно по части мясомолочной продукции, неко-
торое напряжение в целом по стране. Не только у нас в Азер-
байджане. Могу сказать больше: в Баку положение с продо-
вольствием намного лучше, чем в других городах и регио-
нах.
Слышу за спиной приглушенную насмешливую реплику:
«У нас, оказывается, райские условия, а мы-то, дураки, не
ведали об этом». Раздался смех. Н-да... Куда только подева-
лись искренняя радость, неподдельное воодушевление, а
главное — вера в него, что он наведет порядок, что он все
знает, особенно про жизнь народную? Нет, не читается эта
вера в угрюмых взглядах и сыпящихся отовсюду вопросах
относительно того, когда все-таки будет вдоволь мяса и масла
и что в этом плане делается сегодня, прямо сейчас. Это хо-
рошо, что молодого и энергичного поставили во главе Баку.
Но мясо-то исчезло давно. Что собирается делать горком
сейчас? 
— Можете быть уверены, что все волнующие вас вопросы
находятся в повестке дня Бюро ЦК и горкома партии. Есть
у горкома теперь и конкретные предложения. Бакинский
горком разрабатывает меры по введению талонов. Мера эта
временная, вынужденная. Горком считает нужным прибег-
нуть к ней, чтобы гарантированно обеспечить каждого ра-
ботающего человека мясом и маслом. По два килограмма на
человека. Четверо работающих — значит, восемь килограм-
мов. Еще раз хочу подчеркнуть — мера эта временная.
Шепот за спиной: «Как в анекдоте: постоянный спутник
социализма — временные трудности».
Шеф подстраховал меня, приняв удар на себя. На проща-
ние предупредил: 
— В следующий раз сам будешь выкручиваться. Засучи ру-
кава и выправляй положение.
Разумеется, ведомство Е.Г. Гурвича, как водится, выгла-
дило, вычистило информацию от непредусмотренных про-
граммой эпизодов и реплик, хотя и сообщалось в информа-
ции «Азинформа» об острой и откровенной беседе с рабо-
чим коллективом.
А на Бюро, между прочим, раскол пошел. Иса Мамедов,
переведенный из ленкоранских субтропиков секретарем по
сельскому хозяйству (и как только бывший учитель вахтен-
ной школы в Нахчыване сумел превратить славный своими
чайными и рисовыми плантациями край во «всесоюзный
огород»?) возроптал против введения талонов: «Мы же ком-
мунизм строим. Талоны Сталин ввел во времена войны. А у
нас, слава Богу, перевыполнение по всем отраслям: хлопку,
винограду, овощам, продуктам животноводства!» Обращался
ко всем членам Бюро, а косит преданно глазами в сторону
Хозяина, мол, разве я не прав?!
Иса Мамедович хоть и новый человек в ЦК, но по непре-
рекаемости уступает лишь разве что самому Гейдару Алиеву.
У него особое иерархическое место, особая роль и, как не-
которые полагают, особое предназначение.
Но у меня тоже особое место — Баку. И есть нечто такое,
что нет у других — московская школа партийной дипломатии.
Она предполагает, помимо прочего, еще и право на возра-
жение и право на собственную точку зрения.
— У нас, между прочим, сейчас тоже война, хотя и не Ве-
ликая Отечественная, но не менее изнурительная — в Афга-
нистане, и навязанная Западом гонка вооружений, плюс вся-
кие поправки вроде Джексона-Веника — фактическая бло-
када. Простому народу это не объяснишь. Рабочий человек
хочет получить гарантированные килограммы мяса, масла
и прочих продуктов. Талоны — выход. Временный. Если у
вас есть альтернатива ему — пожалуйста, предлагайте.
— Ладно, — примирительно хлопает по столу Гейдар Алие-
вич. — Коммунизм — наша великая цель. В данном же случае
мы решаем возникшие непростые проблемы в большом и
трудном походе. Их и ранее хватало, и немало встретится в
будущем.
Из этой стычки родилась идея создания «специального
паспорта города». Иными словами, необходимо было создать
некий документ — социальный портрет Баку. Не простой пе-
речень основных проблем, а конкретные масштабы каждой
из них, причины, породившие их — объективные, сроки и
средства, необходимые для решения. Это прежде всего не-
хватка жилья, хотя жилой фонд Баку начинался с 1960-х го-
дов, еще с ахундовских времен, стал увеличиваться и осо-
бенно резко прибавил за две алиевские пятилетки. Очереди
сократились. Поступая на работу, нефтяники, машинострои-
тели, нефтепереработчики, химики, строители и рабочие
других отраслей промышленности знали, что за 5–6 лет по-
лучат квартиру. Уверенность советского человека в завтраш-
нем дне проистекала во многом из этого компонента бытия.
Однако город испытывал перегрузки, порожденные не-
равномерным развитием и рассредоточением экономиче-
ского потенциала. Баку аккумулировал треть промышленных
производств, основную часть квалифицированного инже-
нерно-технического потенциала и рабочей силы. 
Благоприятные социально-культурные возможности
растущего мегаполиса, подобно гигантскому магниту, при-
тягивали людские ресурсы со всех уголков республики. Это
само по себе провоцировало новые проблемы, превращав-
шиеся в туго завязанный клубок — развязывать долго и бес-
смысленно, рубить — опасно. Да и кто позволит?
Приведу пару примеров. Бакинская канализация была по-
строена в... 1908 году и с тех пор не модернизировалась — то
война, то перевооружение промышленности, стройки пя-
тилетки... Словом, руки не доходили. Вроде мелочь, по
сравнению с планами обеспечить всех горожан жильем. Вот
и получилось, что канализация, рассчитанная на 200–300
тысяч жителей, стала задыхаться в связи с приращением
микрорайонов (девять городов-спутников!), освоением 
Ахмедлинского плато, ростом города вширь и ввысь. Отсюда
и другая проблема — хроническая нехватка воды. Шорлар-
ская линия, проложенная с севера, с предгорий заснеженных
вершин Шах-дага, доставляла бакинцам родниковую воду
(между прочим, в том был секрет особого качества бакин-
ского пива — вплоть до 1970-х годов).
При В.Ю. Ахундове началось строительство Куринского
водопровода. После него сделали эту стройку всенародной,
бросили на нее огромные ресурсы, людей, взяли под неусып-
ный контроль, и Баку на какой-то период утолил жажду. Од-
нако к тому дню, когда я появился в Бакинском горкоме,
большая часть города уже сидела на почасовом обеспечении.
Больницы не могли принять всех страждущих исцеления,
школы — детей. Остаточный принцип, введенный с началом
гонки вооружений, больно бил по социальной сфере.
Пожалуй, ничто так не отвратило людей от самого социа-
лизма, как пренебрежение брежневской командой социаль-
ными нуждами миллионов граждан. Советский Союз оста-
вался социально ориентированным государством, но без-
опасность социализма, его идейно-политические амбиции,
принявшие глобальные масштабы, лишали страну адекват-
ной социальной политики.
Понимание порочности такого курса зрело в верхах по-
всеместно. Однако то было уделом большой политики. Моя
же задача сводилась главным образом к тому, чтобы обес-
печить выполнение планов социально-экономического раз-
вития, намеченных ХХV съездом КПСС. В рамках этих реа-
лий сделать так, чтобы миллиону с лишним жителей огром-
ного города жилось и работалось в максимально комфорт-
ных условиях. Для того и подключил лучшие силы аппарата,
ученых-социологов к составлению «социального паспорта»
Баку.
По опыту я уже знал: не сосредоточишься на главном, ос-
новном — заест текучка, и поплывешь по общему течению,
подгоняемый сиюминутными решениями и задачами. Но
это курс на решение тактических проблем, без общей ради-
альной линии. Это похоже на движение на ощупь, в потем-
ках, без ясной цели и освещения.
Мои бдения по конструированию «лампады» для Баку и
бакинцев прервал звонок Г. Алиева.
— Что-то ничего не слышно от тебя. Тишина непонятная.
— Да вот разбираюсь с городскими проблемами. Хочу от-
сеять хозяйственные дела, текучку, определить главное, стра-
тегическое направление.
— Да что тут думать? Какая еще стратегия! Это все для
теоретиков — тактика, стратегия. Стратегия в нашем деле
одна: возникла проблема — наваливаешься всеми наличными
силами и решаешь. Не надо изобретать велосипед. Бери мой
доклад, там все описано — и проблемы, и пути их решения.
По каждому критическому замечанию — план работы гор-
кома на ближайшую перспективу, задания отделам, район-
ным партийным организациям, парткомам крупнейших
предприятий. Ну и так далее.
И — отбой.
Поручение Первого — приказ. Невыполнение приказа ка-
рается по-военному. Это я знал еще по комсомольским вре-
менам. Но тогда в голосе Первого звучали и нотки старшего,
опекуна, аксакала. Нынче превалирует командирский стиль.
Появилось нечто незримое, похожее на непреодолимую дис-
танцию — рядом вроде бы человек, но не приблизишься. Он
управляет на расстоянии, как опытный оператор роботом.
Через несколько дней «писари» сочинили справку, пре-
проводив соответствующим, в духе времени, названием —
что-то вроде «О мерах по работе бакинской партийной ор-
ганизации по реализации выводов, критических замечаний
и предложений первого секретаря ЦК Компартии Азербай-
джана, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, содержа-
щихся в выступлении на 44-й бакинской городской конфе-
ренции». Направил в канцелярию Первого, а у самого кошки
в душе скребут, небось, отчитает. На это он большой мастер.
Скажет, как отрубит: «Живое дело отписками подменяешь.
Надо бы поконкретней, и не надо выпячивать мою фигуру,
больше напирай на партийную организацию, ответствен-
ность парткомов, рядовых коммунистов». Ну и так далее.
Он, наш лидер, как никто умеет, зацепив ниточку, потянуть
за ней весь идеологический орнамент...
Раздается звонок:
— Вот это другое дело! Хвалю за оперативность и пра-
вильное понимание задачи.
Несколько полегчало. Однако, припоминаю я, раньше —
лет этак пять назад — он справками особенно не увлекался.
До сих пор звучит в ушах его трубный глас на каждом активе,
пленуме, съезде, встречах с рабочими коллективами: «Глав-
ное — практический результат. Живое дело, живая связь с
массами!»
Мои размышления прерывает новый звонок:
— А может, этот материал отдадим целиком в «Азерин-
форм»? Хороший документ получился.
Разумеется, ему известен установленный давным-давно
порядок — документы горкома партии целиком публикуются
в городских газетах «Баку» и «Баки». В «Азеринформ» идет
только информационное сообщение. И в период А.Г. Кери-
мова это правило неукоснительно соблюдалось. Помнится,
в ЦК даже резко возражали при поползновениях горкома
подключить к своим акциям «Азеринформ». Тут же одерги-
вали. Не то сейчас...
Затем следует приглашение зайти вечером: «Есть неко-
торые соображения». 
«Соображения» — несколько пухлых папок — покоятся на
столе. Не на длинном — для приглашенных, а на рабочем
столе хозяина кабинета, представляющего собой простор-
ную продолговатую комнату (в которой сиживали все его
предшественники, начиная от Мир-Джафара Багирова),
украшенную портретом моложавого Брежнева. 
Надо заметить: с тех пор как семь лет назад я впервые пе-
реступил порог этого помещения, в нем практически ничего
не изменилось. Чего нельзя сказать о его хозяине. 
Г.Алиев приближается к 60-ти. Он явно прибавил в весе.
В этом я сам, с тревогой обследующий ежедневно лишний
жирок на брюшке, ошибиться не могу, как и в том, что Гейдар
Алиевич несколько погрузнел, движения стали медлитель-
ными. Хотя на его работоспособности эти, не слишком бро-
сающиеся в глаза перемены практически не отразились. Как
и десять лет назад, он часами плавает в бассейне, совершает
утренние пробежки, ходит в сауну, появляется в дверях
своего кабинета с 9.30 и покидает его в 21.30, а порой и
позже. Его рабочий день расписан по часам. После непро-
должительного послеобеденного отдыха он включается в
свой рабочий режим: Бюро, Секретариат, работа над доку-
ментами, совещания, обсуждения текущих вопросов с сек-
ретарями, заведующими, министрами, приемы иностранных
делегаций. 
Отличительная черта рабочего стиля — ничего не должно
пройти мимо его внимания. Прежде чем пригласить на со-
беседование нового человека (работника аппарата, секре-
таря райкома, министра и т.д.), тщательно изучается его до-
сье. Часами запирается с Исмаилом Насруллаевичем Аске-
ровым — «седым лисом», «ходячей энциклопедией азербай-
джанской партийной организации», в аппарате со времен
войны. Любит рассказывать, как вырвался в 1941 году из
практически осажденной Москвы и чуть ли не на переклад-
ных добрался до Баку, и с тех пор в ЦК. Первый подобрал
его в парткомиссии, поставил во главе орготдела (тот на-
изусть знает биографии всей номенклатуры, особенно что
касается вырванных страниц о дальней родне, хитроспле-
тениях происхождения, не афишируемых связей, да еще
многое, чего они сами не ведают). 
Многим эти бдения с Исмаилом Насруллаевичем претят,
но сам глава партийной номенклатуры весьма дорожит
своим доступом к Первому, его доверием, хотя аппаратчики
не раз становились свидетелями негодования хозяина, спро-
воцированного явными признаками склероза у аксакала ЦК.
Негодует, но держит рядышком: «Опытный человек, мно-
гое перевидал».
Мудрый, много повидавший конфидент в аппаратной ра-
боте действительно порой бывает незаменим. Хотя из-
вестно — личная преданность проявляется не в кабинетах,
не во власти, а вне, точнее — без нее.
И все же: о чем можно говорить часами с Исмаилом На-
сруллаевичем, интересным своими воспоминаниями о давно
минувших днях? Первому — известно — интересны не байки
про Мир-Джафара и Сталина, он человек действия и живет
сегодняшним днем. Сказывают, в ходе одной из таких бесед
и решилась судьба ничего не подозревавшего Рамиза Гусей-
новича Мамедзаде, возвращенного из орготдела ЦК КПСС
на должность секретаря ЦК по вопросам идеологии...
— Производственные проблемы, хозяйственно-социаль-
ную сферу, конечно, упускать из виду нельзя. Вижу — город у
тебя под контролем. Но экономикой особенно не увлекайся.
По большому счету ее тянут каждый по-своему: районы, ЦК,
Совмин. Тебе лично надо сосредоточиться на идеологии —
это то, чему тебя не надо учить и чем ты владеешь на совре-
менном уровне. Нужно вплотную заняться интеллигенцией.
У тебя широкий круг друзей: писателей, киношников (так и
говорит — не режиссеров, актеров, сценаристов, а киношни-
ков), расширяй этот круг, особенно с национальными по-
этами, они все поражены глупыми историческими мифами,
которые сами и придумали. Словом, помни: главное —
люди, — замечает Первый. — Это вроде бы известно и по-
нятно, а сплошь и рядом партийные комитеты думают о чем
угодно, но только не о людях.
И сразу переход к кадровой политике:
— Подумай, кого поставить в Баксовет. Айдын Мамедов
не даст тебе работать, как не дал Керимову. 
Это что-то новое. А. Мамедова, строителя, не блиставшего
умом, вздорного (поговаривали, что он страдает психиче-
ским растройством) во главу города в самом начале 1970-х
годов поставил сам Г.А. Алиев. Горисполком и горком редко
где представляли слаженный тандем, но худо-бедно ладили,
стараясь не выносить сор из избы. Мэр Баку, как сказали бы
сейчас, свою задачу видел в том, чтобы не делать то, что
предлагал горком, а если делать, то все наперекор. А.Г. Ке-
римов не раз предлагал сместить склочного председателя
горисполкома, но «добро» на это так и не получил. Теперь,
видно, настал и его черед. Мавр сделал свое дело. Достал,
чувствуется, своими кознями и Г.Алиева...
Так мы приступили к поискам нового мэра. Кандидатуру
Нежметдина Ахмедова, одного из наиболее опытных пар-
тийных руководителей в Баку, подобрал и предложил он сам.
Ведь Нежметдин Халафович начинал свою карьеру когда-то
в НКВД. Кроме того, его сын был женат на дочери Рза Ку-
лиева, старого чекиста, руководившего долгие годы «Инту-
ристом» и более известного в народе под именем «Дайы»,
то есть «Дядюшка». Так называют опорную фигуру в семье.
А «Дядюшка Рза», муж старшей сестры Гейдара Алиевича, 
и являлся опорой семьи Алиевых, когда он был еще опером,
а брат его Гасан долгое время находился в опале: «Трудно
было в те послевоенные годы. Рза-киши вытянул нас всех...»
А всех — это пять братьев и две сестры (от разных матерей)
при одном подрабатывающем в нахчиванской бане унизи-
тельным трудом терщика отце...
Так в совете и согласии было обновлено руководство Баку,
а отделы горкома укреплял уже я сам.
И еще одно соображение: уже второе десятилетие ведется
борьба с негативными явлениями. Эту борьбу начал он, Гей-
дар Алиев, не все поддержали новый курс — со многими при-
шлось расстаться, теперь у нас крепкая, надежная команда.
Я, Вагиф, в этой команде важное звено. На меня особая на-
дежда, но и особая ответственность. Шутка ли — мне дове-
рили Баку, полреспублики. Бакинский горком должен пока-
зать пример боевитости, бескомпромиссной борьбы с нега-
тивными явлениями. А то получается, что это дело только
Центрального Комитета. Конечно, районные комитеты на
местах подтянулись, некоторые смело вскрывают факты взя-
точничества, приписок, хищения социалистической собст-
венности, однако поставить на должный уровень это направ-
ление политической борьбы все же на периферии не удается.
В районах и небольших городах другая жизнь, привычки,
традиции, больше патриархальщины, кумовства, семействен-
ности, трудно уследить нам отсюда, из ЦК, за жизнью в го-
родах и весях. Другое дело — Баку. Горком партии должен
взять на себя часть ответственности по усилению борьбы с
негативными явлениями. В этой связи еще многое предстоит
сделать, чтобы люди поняли — мы разворачиваем не очеред-
ную кампанию, а проводим курс. В том существо нашей по-
литики.
Монументальные столбцы с личными делами «негати-
вов», на которые перевел взгляд Первый, как бы подтвер-
ждали сказанное им — большая работа предстоит мне впе-
реди.
Невольно подумалось: «Не многовато ли папок?»
— Керимов, по существу, уклонялся от этой работы, — на-
путствовал меня Первый, словно читая мои мысли. — На
словах был грозный — дальше некуда. А как дело доходило
до решительных действий, большинство дел спускалось на
тормозах. Под разными предлогами. Некоторым фактиче-
ским противникам нашего курса позволил даже бежать из
республики. Что это — саботаж? Двойная игра? Мне некогда
разбираться в причинах непоследовательности в рядах пар-
тийных комитетов, наших товарищей. Я не сомневаюсь, что
некоторые из них спелись с казнокрадами, торгашами, тол-
стосумами. Таким пощады не должно быть. Есть и другой
сорт, таких большинство: наша, чисто азербайджанская
черта ¬— желание быть хорошим, добрым. В результате лю-
дям исподволь внушается: это все Алиев, это он все время
жаждет крови, а мы бы хотели жить дружно, как большая
спаянная семья. На самом деле никто не хочет копаться в
грязи, мол, мое дело — выполнение планов, спокойная об-
становочка в городе, районе, предприятии. А кто будет на-
казывать тех, кто грабит народное добро, отвращает народ
от советской морали? Один Алиев?!
Г. Алиев был, как всегда, убедителен и справедлив в своем
гневе. Он возвышался над своим столом, на фоне папок-пи-
рамид, под которыми погребены были дела и судьбы десят-
ков и сотен, как восклицал Первый, наших товарищей, из-
менивших принципам, а значит, и нам.
Разве не прав Гейдар Алиевич, когда говорит: «Кто не с
нами, тот против нас!» Если не согласен с его линией, чего
же тогда проситься в команду? Как говорится, взялся за гуж...
Дела обреченных на заклание были оформлены со зна-
нием дела: заключение партийной комиссии, подкрепленное
соответствующими документами следователей МВД, проку-
ратуры, народного контроля.
Конвейер борьбы с негативными явлениями 
заработал...
С фактами очевидного взяточничества, особенно в сфере
обслуживания, торговли, здравоохранения, решено было не
церемониться. Тут, как говорится, двух мнений не могло
быть. Хотя меня не могли не насторожить многочисленные
звонки, ходатайства со всех сторон с просьбами о смягчении
наказания проштрафившемуся, обосновывающиеся, как пра-
вило, высоким профессиональным уровнем того или иного
руководителя, его безупречной трудовой деятельностью
прежде и плодотворными производственными показате-
лями, о чем свидетельствовали переходящие красные зна-
мена, правительственные награды, ордена и медали. Однако
я призвал членов Бюро в отношении коррупционеров не
проявлять мягкосердечия. Не тот случай. И конвейер борь-
бы с негативными явлениями потихоньку запустился.
Пожалуй, я немало был удивлен количеством доброхотов,
что указывало на проникновение в партийно-государствен-
ные структуры теневого бизнеса, срастание управленческой
бюрократии с «теневиками». Этот новый фактор советской
действительности требовал более пристального внимания
к себе. Как скоро выяснилось, масштабы прибылей факти-
чески частного производства, имеющего во многих отноше-
ниях криминальное происхождение, имели тенденцию к ро-
сту и воспроизводству, что не могло не затронуть саму при-
роду государственного устройства, его политические и нрав-
ственные ценности.
Новый генеральный прокурор СССР А.М. Рекунков в ско-
ром времени открыто выскажется об этом в «Коммунисте» —
теоретическом органе ЦК КПСС, а пару лет спустя некото-
рые биографические штрихи нового генсека М.С. Горбачёва,
поведение его супруги, ряда представителей его окружения
только подтвердят этот вывод.
Углубляясь в данную тему, можно говорить о том, что роль
скрытого сектора сверхприбылей в разрушении СССР, их
непосредственное участие во многих процессах на стороне
ренегатов, которое обнаруживалось со всей очевидностью
на наиболее критических этапах общественного противо-
стояния, заслуживали большего внимания практических по-
литиков и теоретиков. Но тогда, в начале 1981 года, мне
было не до теоретизирования. Личные дела, указания
«сверху» сыпались, как из рога изобилия. Очень скоро вы-
яснилось, что правоохранительные органы получили указа-
ние направлять в горком результаты своих проверок, осу-
ществленных, разумеется, по поручению ЦК Компартии.
Вскрылась и первопричина особого внимания к некото-
рым производственным руководителям со стороны право-
охранительных органов.
— Что ты возишься со строителями, цеховиками — все
это мелочи. Есть персоны поважнее. Займись делом Бала-
кишиева. Я его передал тебе в числе первых, а результата
никакого, — выговорил как-то хозяин, и я понял, что мне не
удастся и дальше откладывать «дело», одно упоминание о
котором раздражало и меня, и всех вовлеченных в работу
«конвейера» лиц.
Чем не угодил Надир Агаевич Балакишиев Первому, какая
кошка пробежала между ними — никто не может ничего пут-
ного сказать. Ясно было одно: взят бывший первый секре-
тарь Сумгаитского горкома партии на мушку давно, и как бы
он ни тянул резину, кого бы ни призывал на помощь, с парт-
билетом ему придется расстаться. 
Поговаривали, что в свое время В.Ю. Ахундов — предше-
ственник Г.А. Алиева — внес фамилию молодого и энергич-
ного Надира Балакишиева в резерв возможных кандидатов
на должность руководителя партийной организации респуб-
лики. И этот выбор не был так уж необоснован: Н.А. Бала-
кишиев — химик по образованию, руководитель крупных
производств — хорошо зарекомендовал себя, возглавив Сум-
гаит, дружно именуемый советской прессой Комсомольском
на Каспии. 
Город азербайджанских металлургов и химиков помогала
возводить вся страна, после войны сюда съехалась молодежь
со всех концов СССР, и это придало его имиджу особо цени-
мые советской пропагандой черты. Мудрено ли, что популяр-
ностью своей город «делился» и со своим молодым партий-
ным вожаком. Многие крупнейшие строящиеся промышлен-
ные производства Сумгаита долгое время считались Все-
союзными ударными стройками, а значит, находились под
контролем высших партийных органов. А это означало вы-
ход на высокие руководящие персоны. 
Могу подтвердить, что к тому времени, когда я занялся
делом Балакишиева, он давно был не у дел, но звонки из
Москвы от лиц весьма влиятельных и уважаемых поступали.
Люфт для маневрирования был невелик: перевести стрелку
на Первого в таких случаях категорически запрещалось, про-
явить объективность, демонстрируя соразмерность наказа-
ния проступку коммуниста, значило бы бросить вызов кан-
дидату в члены Политбюро ЦК КПСС. Этого не понял бы
никто, ибо даже рядовым коммунистам было известно, как
и многочисленным жертвам нового курса, достучавшимся
до кремлевских дверей, отвечали: «Гейдар Алиевич пользу-
ется безусловным доверием высшего партийного руковод-
ства. При принятии решений он действует де-факто с ведома
Политбюро».
Н.А. Балакишиев был освобожден от занимаемой долж-
ности первого секретаря Сумгаитского горкома компартии
сразу же с появлением у власти Г.А. Алиева. Правда, обо-
шлось без «кровопускания» — поставили его во главе Коми-
тета по инотуризму. В новом качестве бывший первый сек-
ретарь пребывал недолго. Через пару лет комиссия отдела
зарубежных связей ЦК установила серьезные нарушения и
недостатки в деле развития иностранного туризма. Это
стоило Н.Балакишиеву руководящего поста, как оказалось,
последнего в его карьере, и «строгача» по партийной линии.
С тех пор он счел за благо «не высовываться» и устроился
на работу рядовым инженером по технике безопасности на
один из бакинских заводов, дабы оградить себя в дальнейшем
от новых проверок с оргвыводами. Однако парткомиссия
сочла понесенное наказание недостаточным, и горком дол-
жен был поставить последнюю точку в биографии некогда
известного партийно-государственного деятеля.
Пожалуй, стоит сказать еще об одной детали биографии
Н. Балакишиева. В Сумгаите в паре с ним работал родной
брат экс-секретаря — председателем горисполкома. И дли-
тельная экзекуция, которой подвергался один из партнеров
тандема, бросила тень и на другого, и далее — на всех, кто
так или иначе был связан с Вели Ахундовым. Тут следует упо-
мянуть и о том, что со временем позабылось, но в описывае-
мое время представлялось существенным катализатором ба-
кинского общества. Несмотря на то, что В.Ю. Ахундов ли-
шился поста, вел он себя в высшей степени достойно, избегал
политических интриг и тусовок, привел в порядок Институт
вирусологии, который возглавил, чем только подтвердил ор-
ганизаторские способности руководителя. Одним словом,
он оставался чтимым и уважаемым аксакалом, отступившим
в тень бакинского клана, но сохранившим свой потенциал. 
В обществе не осталось незамеченным, что Г.А. Алиев не
поехал на похороны Сабита Атаевича Оруджева, министра
газовой промышленности СССР, близкого друга Н.К. Байба-
кова, на которого с надеждой смотрели многие отодвинутые
в тень бакинцы. Среди них был и один из негласных лидеров
этой группировки — Н. Балакишиев,так что требования до-
вести его дело до логического конца были отнюдь не слу-
чайны. Как говорится, кошку бьют — невесте знак подают. 
У китайцев применительно к политическим сведениям сче-
тов имеется более изящная стратагема: «Сливовое дерево
засыхает вместо персикового».
Уезжая в отпуск, Первый среди прочих вопросов вновь
напомнил о деле Н. Балакишиева. Вытащить его на Бюро
оказалось делом непростым — он все время болел, ездил на
лечение, чем и настроил против себя членов парткомиссии.
Предложение об исключении из партии Балакишиева члены
Бюро приняли единогласно. Но, скажу честно, у всех на душе
кошки скребли: на дворе уже царила другая эпоха, и давние
прегрешения Балакишиева смотрелись пустяком по сравне-
нию с обвинениями, которые выдвигались против партий-
ных и хозяйственных боссов нового поколения. Стало ясно,
что существовавшая картина повышения партийной ответ-
ственности посредством ужесточения политики взысканий
незаметно сползла к новым формам чисток. 
Пройдут годы, и Г. Алиев сравнит исключение из партии
с высшей мерой уголовного наказания — с расстрелом, фак-
тически подтверждая вывод, который тогда, в начале 80-х,
сделали рядовые коммунисты, а вслед за ними и в партийных
верхах: в Азербайджане взято на вооружение избиение кад-
ров, сравнимое с политическими репрессиями. Но тогда,
знойным летом 1981 года, он удовлетворен был вполне «рас-
стрелом» коммуниста, представлявшего для него чисто тео-
ретическую опасность. Он похвалил за принципиальность
Бюро горкома, долго и с интересом расспрашивал, как вел
себя на «эшафоте» Надир Агаевич, не делал ли каких заявле-
ний, не грозился ли Москвой. А мне и сказать-то было не-
чего — вся процедура заняла считанные минуты. 
Мне показалось, что хозяин хотел услышать что-либо
уничижительное про приговоренного — схватился за сердце,
попросил воды, раскаялся, стал вымаливать пощады. Но ни
я, ни другие ничем не могли утешить его. Н. Балакишиев
молча оглядел голосующих «за» исключение его из рядов
партии. И молча покинул кабинет. Он словно бы явился к
нам из своего времени, научившего его держать удар, демон-
стрировавшего ему и не такие несправедливости и падения
с властных вершин...
Что тут объяснять — все мы, партией мобилизованные и
призванные, научены были с изощренной изобретатель-
ностью находить казавшиеся убедительными доводы в оправ-
дание той политики, которой не могло быть оправдания.
Ибо то, что незаконно, не может быть морально или спра-
ведливо. 
С нескрываемым трепетом, словно заклинание, мы про-
износили слова главного режиссера и актера этого действа,
цитировали его, охотно соглашались с его практиками, делая
вид, что они не вызывают у нас сомнений. Хотя сомнения
посеял в наших душах он сам. 
Речи пишутся в тиши кабинетов, притом, что бумага все
стерпит... А политика имеет свою кухню, заглядывать туда —
такое же рискованное дело, как наведываться в скотобойню
из желания узнать, как делается сервилат.
Было и это. Как и делалось немало хорошего, полезного
для людей. Как и то, что служение идеалам у многих из нас
было вполне искренним. 
Так проявлялся кризис советизма как идеологии. Насту-
пало время, когда аппарат, великий чиновничий класс, на-
чинает служить в соответствии с французской заповедью:
делай то, что должен, и пусть будет, что будет!
Много шума было и вокруг дела бакинского транспорт-
ного прокурора Эльмара Караева. Первый настойчиво тре-
бовал «крови», хотя справедливости ради следует сказать,
что, в отличие от Н. Балакишиева, за прокурором тянулся
длиннющий след криминала: крайне низкий уровень обще-
надзорной деятельности, необоснованные и незаконные ре-
шения по уголовным делам, фактическое «крышевание» хи-
щений, заказные дела, преследования по личным мотивам,
мешки писем незаконно посаженных и столь же незаконно
прощенных сомнительных типов. 
На этом фоне криминального букета махинации с полу-
чением квартир для себя и близких родственников проку-
рора-коррупционера выглядели невинной шалостью. Если
Балакишиев вызывал сочувствие в широких партийных кру-
гах, включая некоторых членов Бюро горкома, то Караев —
амбициозный, не терпящий критического слова, да и не
шибко образованный, вызывал всеобщее раздражение своим
поведением. Яма, в которую он угодил исключительно по
своей инициативе, не предполагала прощения. Транспорт-
ного прокурора исключили из партии, освободили от зани-
маемой должности. 
Запомнились достойность и тонкое понимание ситуации
Н. Балакишиевым и претенциозность прокурора Э. Караева,
граничащая с наглостью. Личность на то и личность, что
умеет держаться и на трибуне, и на эшафоте. Не всякому
дано бросить презрительно на эшафоте: «Отойди, царь,
здесь я лягу» (Нил Фуников, сын Трофимов, стрелецкий пол-
ковник Петру). 
Кстати, об эшафоте. Очень скоро пошел шепоток по го-
роду: «Вагиф Гусейнов получил от Алиева особые полномо-
чия личного палача». Предвзятость его в описанном выше
первом случае, что там говорить, имелась, и немалая. Во
всех остальных случаях горком действовал в соответствии с
принятой практикой, придерживаясь жестких требований
курса, проводимого не первый год на искоренение взточни-
чества, коррупции, борьбы с расхитителями народной собст-
венности. Другой вопрос — степень его эффективности, адек-
ватности в «лечении» социальных болезней, поразивших
общество. 
А насчет палаческих полномочий сообщил мне один из
директоров крупного предприятия. Фамилия его, как и вся
история цеховиков, которым он вроде бы покровительство-
вал, выветрилась из памяти, а вот некоторые признания,
сделанные при личной встрече — он добивался ее так, словно
брал штурмом неприступную крепость, — крепко засели в
моей памяти.
— Я знаю, какой приговор вынесут мне. Я не оспариваю
его, потому что точно знаю, откуда дует ветер. Это так же
верно, как и то, что все, кто занимался проверкой, подго-
товкой заключительных документов о работе завода, пре-
красно знали о левом цехе, причем не только у меня, но и на
других предприятиях отрасли (речь шла о министерстве
местной промышленности). Скажу больше. Всем известно:
не цеха — целые заводы принадлежат частным лицам. Фор-
мально на них числятся люди, направленные райкомами, а
все производство — от фундамента до выпуска продукции —
принадлежит совершенно другим лицам. И их вклад в со-
циалистическое производство, как и соцсоревнование, ог-
ромен. Они оплачивают не только покупку современного
оборудования, сырья, материалов, но и труд тысячи людей,
их премиальные выплаты и красные знамена победителей
соцсоревнования, ордена и медали. Они строят детсады,
ясли, прокладывают дороги к предприятиям, а когда с рабо-
чим человеком случается беда, он идет к настоящему хозяину,
а не в партком или профком. Все, что вы сейчас слышите,
прекрасно и давно известно ОБХСС, народному контролю,
экономической службе КГБ, райкому и горкому. Не думаю,
что существование «второго дна» является секретом для ува-
жаемого Гейдара Алиевича. Заметьте, этот де-факто частный
сектор никто не трогает, хотя он является ведущим в ряде
отраслей: местпроме, легпроме, бытобслуживании, не го-
воря уже о Минторге, он прибирает к рукам Минсельхоз,
Минпромстрой. И эту тенденцию не остановить...
Мой собеседник рубил отточенными фразами. Видно
было, что он готовился к этой встрече, делился выстрадан-
ным. Он производил вовсе не то впечатление, которое сло-
жилось у меня по материалам дела, внимательно изученного
мною.
— Я мог бы привести имена и должности весьма высоких
лиц , которые так или иначе «прихвачены» теневой эконо-
микой с ее огромными капиталами и возможностями,
сравнимыми с государственным бюджетом. Кто из них в по-
следние годы привлечен к партийной или уголовной ответ-
ственности? Я добивался этой встречи вовсе не для того,
чтобы вывести горком на теневиков, как вам может пока-
заться. Если я передам вам исчерпывающую информацию и
вы объявите теневикам бескомпромиссную войну, как ко-
миссар Катанья сицилийской мафии, все равно у вас ничего
не получится. Скорее всего, вы проиграете. И в этом нет
никакого преувеличения. Я просто пришел сказать вам, что,
по сравнению с теневым капиталом, ставшим двигателем
перерождения республики, страны, по большому счету — со-
циализма, я и такие, как я — честные труженики, добропо-
рядочные граждане, достойные коммунисты. Вся вина моя
состоит в том, что я, как смог, в интересах производства об-
ходил многочисленные предписания, бюрократические пре-
поны, и больше ничего. Есть обвинения и по поводу неучтен-
ного оборудования и строительного материала. И то, и дру-
гое мы приобрели, как и все строительные тресты, в теневом
секторе. Он гарантирует качество. Поэтому проверяющие
не смогли придраться к качеству наших досрочно сданных
объектов. Я готов расстаться с партбилетом, как и с респуб-
ликой. Жаль только покидать Баку. И последнее. Знаю, что
лично вы не имеете ко мне претензий. Вы не заказчик, вы —
исполнитель. Извините за прямоту. Я ведь не дипломат, вы-
рос на стройплощадке. Я не угодил начальству только тем,
что привлек внимание союзного министерства, и мне пред-
ложили возглавить точно такой же трест, только масштабы
российские. Говорят, на это нужно разрешение партийных
органов. Я ведь не в Израиль уезжаю, а в советскую респуб-
лику. И не в купеческую, благоустроенную, благополучную
Москву, поближе к начальству, а на Север. За это мне еще
подъемные должны выдать и «спасибо» сказать. Меня уби-
рают — место освобождают. И я знаю, для кого — родствен-
ничка Исы Алиевича. Я не против. Ведь я все равно уеду,
пусть и беспартийным. Это все, что я хотел вам сказать. Вам
небесполезно знать о процессах, которые происходят в
жизни и которые вам неподконтрольны. Только вот кому
польза от этого, что меня бесцеремонно выбрасывают из
партии? Я ведь вступил в нее рабочим человеком и уважае-
мым строителем. Это нужно партии, производству, Баку, рес-
публике? Подумайте об этом. Вы молоды, росли в комсомоле,
а значит — верите в идеалы. Я разуверился. Так что — про-
щайте.
Пребывание у власти предполагает своеобразный мони-
торинг людских судеб, каждая из которых накрепко привя-
зана к тому, что обыкновенно называется карьерой. Мне
пришлось наблюдать немало сложных судеб, как и ракетой
взвившихся карьер. Пришлось быть причастным и к тому, и
другому. Трудно сказать, чего было больше. Одно могу ска-
зать: вершить власть, управлять районом, городом,
областью, страной и быть в стороне от судеб людей, которые
подчинены тебе или связаны с тобой узами государственных
правил, обязательств, норм, неважно — хороших или пло-
хих, — иллюзия, причем опасная. 
Я никогда не питал иллюзий на сей счет. И все же в судьбе
того посетителя, в которой уже трудно было что-либо по-
править, мне увиделось нечто новое, нетипичное. Точнее,
сквозь крушение отдельно взятой карьеры мне на мгновение
привиделось нечто большее. Подумалось: сколько же таких
думающих, знающих, талантливых, и нет возможности спа-
сти их от катастрофы...
Сказать, что я был потрясен этим признательным сообще-
нием, было бы преувеличением. Но пищу для размышлений
я получил обильную.
Я был не настолько наивен, чтобы не знать о цеховиках,
лихоимстве в различных сферах экономики, социальных и
партийно-государственных этажах власти. Но масштабы те-
невого бизнеса, опутавшего промышленный потенциал рес-
публики в описании опытного руководителя-производствен-
ника, поражали. Возможно, в его словах были преувеличе-
ния. Но он фактически свидетельствовал о другом: итоги
борьбы с негативными явлениями впечатляли в справках и
докладах, а действительность республики рисовалась иной.
Вне руководящих этажей люди совершенно иначе воспри-
нимали политику жестких мер по укреплению партийной и
производственной дисциплины. Несомненно, на местах, в
партийных комитетах многие прикрываются новым курсом
ЦК КПСС для сведения счетов, протаскивания в управлен-
ческие структуры своих людей, родственников и близких. 
Кадровая политика, подчиненная личным целям, при же-
стко централизованной политической системе может увести
слишком далеко от декларируемых идеалов.
Неловко было признаться самому себе, что я уже обратил
внимание на перемены, слишком напоминающие перекосы
в резко обновившемся составе аппарата ЦК, секретарского
корпуса, руководящих органов в целом. Выходцев из Нахчы-
ванской автономии, Армении явно прибавилось. К ним при-
мыкала земляческая группировка из Грузии, представитель-
ство которой в верхнем эшелоне управления республикой
явно укрепилось (предсовмина Г.Н. Сеидов, секретарь по
идеологии Г.А. Гасанов, секретарь по промышленности
Ф. Алиев).
Об усилении процесса нахчыванизации шепчутся в каби-
нетах, открыто говорят и шуткуют на многих кухнях и меж-
дусобойчиках. Некоторые партийные «теоретики» склонны
рассматривать происходящее как общую тенденцию в кад-
ровой политике, ориентированной на создание своеобраз-
ного земляческого альянса нахчывано-еревано-грузинского.
Каждое из этих землячеств по количеству может соперни-
чать, а то и превосходить исторически сложившиеся соци-
альные группировки: карабахскую, бакинско-ширванскую,
гянджинскую. А вместе альянс трансформируется в электо-
ральную базу. Кому это нужно? — вот в чем вопрос.
Куда мы идем и в чем состоит истинное целеполагание
политики чистки партийных рядов? Не обретает ли она ре-
прессивные формы? Служат ли репрессии укреплению дис-
циплины, социалистическим целям или же машина устра-
шения запущена вследствие усиления авторитаристских тен-
денций в государственном устройстве СССР?
Азербайджанская Компартия со своим сильным, ярко вы-
раженным авторитарным лидером являлась частью общей
властной системы. И в ее практике отражались общие тен-
денции. Разразившийся вскоре скандал, в эпицентре кото-
рого оказался один из руководителей бурно развивающейся
строительной отрасли, высветил многое из того, что было
недоступно моему пониманию в кадровой политике Компар-
тии, сформулированной ее лидером и за практическим осу-
ществлением которого он зорко наблюдал. 
В один из дней разлетается по Баку весть, в достоверность
которой просто не верится, но которая, тем не менее, полу-
чает подтверждение в информации одного из районных ко-
митетов города, — некто Ахундов, бывший генеральный ди-
ректор «Трансстроя», одного из мощнейших предприятий
отрасли союзного значения, слушатель не так давно учреж-
денной Академии народного хозяйства при Совмине СССР,
арестован в Москве и этапирован в Азербайджан по месту
прописки и партийного учета. Исключение из рядов КПСС
в данном случае являлось делом чисто техническим. Комму-
нист не может, по определению, будучи осужденным, состо-
ять в партии. 
Архивы элитарных учебных заведений — партийных и
правительственных (речь идет об управленцах высшего по-
рядка) со времен Академии красной профессуры хранят
много всяких занятных, а порой чисто детективных исто-
рий, приключившихся с будущими командирами социали-
стической идеологии и производства. Но чтобы за слушате-
лем явились следователи в аудиторию и в наручниках, под
конвоем, отвезли прямиком в Баиловский следизолятор! —
такого ни в ЦК, ни в Совмине не припоминали. Разве что в
1930-е годы могло приключиться такое. 
Пикантности ситуации придавал тот факт, что арестант
был известен как перспективный руководитель, поскольку
именно его тресту, под его личную ответственность, было
поручено сооружение нового здания ЦК Компартии Азер-
байджана. Само собой ход строительства внимательно конт-
ролировал Первый. И проштрафившийся Ахундов не раз
лично докладывал ему о работах на объекте — на частых со-
вещаниях, при посещении стройки. Сказать, что последний
был так уж безграмотен — значило бы кривить душой. Вина
его, скорее всего, проистекала из амбициозности и склон-
ности переоценивать собственную значимость, что обнару-
живается часто в неопытных людях, почувствовавших вы-
сокое покровительство.
Ахундов поступил в Академию народного хозяйства, так
сказать, по собственной инициативе. По положению, на-
правление в академию осуществляется по рекомендации
Бюро ЦК КП и Совмина республики. Гейдар Алиевич узнал
о зачислении гендиректора слушателем из сообщения сек-
ретариата ЦК КПСС, уведомлявшего руководство респуб-
лики о необходимости произвести все формальности, свя-
занные с предстоящей учебой Ахундова в Москве. Произо-
шедшее являлось грубым нарушением существующего по-
рядка, зачисление слушателя в Академию без ведома респуб-
ликанской партийной организации, ее руководства, возглав-
ляемого Г.Алиевым, являлось актом, сравнимым с вторже-
нием в поле суверенности Компартии.
Сказать, что Первый был взбешен — значит ничего не
сказать. Делом бывшего гендиректора занялся он сам.
Лично. Однако комиссия госконтроля, следователи МВД,
прокуратуры, перекопошившие всю сметную документацию
треста, один за другим вернулись с пустыми руками. Ко-
нечно, что-то накопали на ряде объектов, но ничего такого,
что могло бы потянуть на самое дно. Оказался бессильным
даже один из самых опытных и поднаторевших в такого рода
делах следователь из республиканской прокуратуры. Дело
Ахундова стало уже забываться, когда следователя вызвали
к Г. Алиеву.
— Значит, говоришь, что Ахундов чист как стеклышко?
Запомни — таких не бывает! Сегодня же езжай и пересчитай
шпалы на участке Степанакерт-Евлах.
Участок железной дороги, где не хватало каждой третьей
шпалы, прокладывался, когда Ахундов работал там чуть ли не
прорабом. Но нарушения условий железнодорожного строи-
тельства не имеют срока давности. Короче говоря, тот, кто
счел возможным положить рельсы с таким риском для жизни
трудящихся, может и не такое выкинуть при строительстве
важнейшего административного объекта- здания ЦК. 
Словом, Ахундову пришлось менять аудиторию Академии
на бараки ИТК строгого режима...
Запомнились в этой истории не проступки гендиректора,
не бесславный конец столь блестяще начатой карьеры и
даже не судьба незадачливого слушателя Академии народ-
ного хозяйства. Всех поразило личное участие в следствии
Первого, политический статус которого — кандидат в члены
Политбюро! — никак не предполагал столь «земную» работу.
Поразило то, о чем одни знали, другие догадывались, а
третьи — подозревали, что для получения точной информа-
ции об интересующем его лице Первый пользуется не только
данными соответствующих государственных служб. Не в
меньшей степени он доверяет своим личным каналам ин-
формации, своим людям, которые имеются не только в ап-
парате, министерствах, ведомствах, но и обнаруживаются в
совершенно неожиданных сферах. Кто они, эти люди? Не
личная ли агентура? От такой догадки мороз проходит по
коже. И не только у того, кто ненароком не уложил требуе-
мого количества шпал на перегонах.
И все-таки что-то витает в воздухе...
Республика трудится по-настоящему, не зная передышки.
В одном только Баку возводятся корпуса сотен производ-
ственных мощностей, строятся новые микрорайоны, про-
кладываются коммуникации.
Как обеспечить неукоснительное соблюдение предписа-
ний ГОСТа, высокого качества и нужного количества про-
мышленной продукции? На винзаводах цистерны заливают
водой с сахаром, колхозы завозят хлопок из соседнего Турк-
менистана. Чем выше планы и рекордные урожаи, тем
больше приписок, хищений, взяточничества. Попавший од-
нажды в этот порочный круг становится заложником собст-
венных амбиций и общей плановой лихорадки.
Выполнение и перевыполнение планов сулят премии,
правительственные награды, продвижение по службе, почет,
уважение начальства. Отличившихся привечают, выдвигают
в депутаты. От этого хочется работать еще лучше, быстрее,
качественней. Рапортовать о досрочном выполнении пяти-
летних заданий. Но без того, чтобы не доложить шпалы...
Ведь когда-нибудь кто-нибудь обязательно об этом напом-
нит...
Не от того ли страх в глазах каждого функционера — не-
зависимо от ранга и возраста, — перешагнувшего порог Его
кабинета. Не потому ли каждый, независимо от пола, воз-
раста и занимаемой должности, вытягивается в струнку, ко-
гда Он вдруг на собрании обращается с вопросом? Странно
все-таки, большинство номенклатуры — народ истинно штат-
ский, мало кто служил в армии, а если и служил, то и не пом-
нит когда. Однако ж, как быстро обретен армейский навык —
вытягиваться при звуке командирского голоса.
Читатель, который вместе со мной прошагал почти боль-
шую часть моей жизни, наверняка обратил внимание на из-
менения, произошедшие в моем видении окружавшей дей-
ствительности. Меняются даже пирамиды. Способность
быть адекватным изменившимся условиям жизни есть важ-
нейшая черта политика. Это больше того, что часто назы-
вают умением следовать правилам политической игры. 
В моем случае перемены во взглядах в самооценках и оценках
имели тесную связь с переменой статуса, политической по-
зиции.
Главная опасность, которая подстерегает политика, об-
наружившего косность в сложившихся властных отноше-
ниях, — изменить все одним махом. Я интуитивно почувство-
вал тягу к этому и как мог сопротивлялся...

Вагиф Гусейнов, “Больше, чем одна жизнь”