Известный киносценарист и режиссер, автор сценарий нашумевших российских сериалов и фильмов Рамиз Фаталиев поделился воспоминаниями о событии, участником которого был сам, передает Vesti.Az.«…Весна в те дни была такая же, как сегодня - солнце светило, но грело не очень. СССР благополучно дышал на ладан. Карабах был ещё наш, но уже сильно тревожил. Договорились с армянской стороной о двусторонней встрече на парламентском уровне - первой в таком формате. Делегации - три на три. Плюс сопровождающие лица и охрана. Встреча - на территории Карабаха, условно нейтральной как бы. Наша тройка выглядела так - Тамерлан Караев, Айдын Мамедов и автор этих строк. Фамилии участников с армянской стороной заранее не обговаривались, ни наших, ни их. Единственное - руководители делегаций должны были быть вице-спикеры. Вертолётом прибыли в Агдам, переночевали, утром на нескольких автомобилях отправились в Шушу, вдоль живого коридора из армейских бойцов, стоявших спиной к нам, а лицом к горам и кручам, откуда исходила опасность.
Шуша была (почему я пишу БЫЛА?) значительна, уютна и, на первый взгляд, - безмятежна. К нашей делегации там присоединились глава исполкома, прокурор и кто-то ещё. Мы погрузились в вертолёт МИ-8 и полетели к месту встречи. Встреча должна была состоятся в районе Лачина. Два кресла, столик между ними и два ряда сидячих мест вдоль обоих бортов. В одно кресло сел Тамерлан, в другом, после взаимных расшаркиваний с Айдыном, оказался я. Мест на всех не хватило, и на столик между Тамерланом и мной сел Ровшан Джавадов, командир ОМОНа, отобравший для нашей охраны несколько опытных бойцов.
Спустя минут двадцать, с крыши фермы им. Кирова по нашему вертолёту выпустили снаряд. И попали. В задний винт, если я правильно выражаюсь. Надо сказать, что подбитый самолёт сохраняет спасительные возможности планирования, а подбитый вертолёт превращается в большую безвольную консервную банку, подчиняющуюся лишь законам земного тяготения. Поэтому он тут же начал падать.
Забегу вперёд и скажу о Фортуне. Она подарила нам в тот день минимум пять факторов везения. Один человеческий. А остальные четыре - госпожа Удача в чистом виде.
Мы внутри ничего про выстрел не поняли. Мы решили, что очень резво идём на посадку. Но почему-то - на вершину горы.
И тут вертолёт всем своим, - и нашим, - весом ударился об землю. Она его отбила, как мяч. Он подпрыгнул, в воздухе накренился и снова упал уже на правый бок, после чего, сохранив инерцию движения, стал крутиться на земле вокруг условной вертикальной оси.
Когда состоялся первый удар, Ровшана мгновенно швырнуло со столика, а в следующий миг между мной и Тамерланом выросла металлическая колонна и припечатала столик к верхней обшивке вертолёта. Бойцу ОМОНа, который сидел напротив меня, опершись подбородком на ствол автомата, разворотило лицо, и его кровь брызнула на меня. Уши услышали голос: «Vay Allah getdik». Затем я стал заваливаться направо, состоялся второй удар, на меня упали, как выяснится потом, пять человек, и началось то самое вращение, которое все мы приняли за падение вертолёта по склону горы, а значит - за неминуемую и очень близкую смерть.
Я зажмурился, не скрою. Успел почувствовать себя предателем семьи - родителей, жены и двух малолетних детей. И тут же понял, что у меня есть шанс. Я же видел растительность на склоне горы. Вертолёт ведь может развалиться по ходу дела. Меня может вышвырнуть из него. И тогда я могу спастись, ухватившись за стволы, ветви, сучья, кусты - из чего ещё состоит эта чёртова растительность, главное зацепиться, любой ценой, а значит надо немедленно открыть глаза и ждать этого спасительного момента! И я открыл глаза, упершись взглядом во фрагмент обшивки вертолёта грязно-серого цвета…
Да, конечно, сейчас это иначе, как галиматьей и не назовёшь. Но в ТОТ момент это именовалось по-другому, Вы знаете - как. И ОНА действительно уходит последней, это святая правда.
А потом вращение (падение) прекратилось, и я услышал командный голос Ровшана: «Автоматчики, на выход! Занять позиции!».
Смерть отменилась. Пять человек поднялись с меня и друг с друга. Поскольку вертолёт лежал на правом боку, выход из него теперь помещался наверху. Оттуда свесилась голова Ровшана и, улыбаясь, велела выходить и побыстрее, кто-то из омоновцев уже поставил под выходом какой-то ящик для удобства, и мы, постепенно обретая чувство реальности, а вместе с ним и дар речи, чинно выстроились в очередь к очерченному контуром вертолётного люка кусочку голубого весеннего неба над головой.
Когда я, подтянувшись на руках, выбрался наверх, оказалось что вертолёт горит, - снизу, почти по всему периметру. Прыгнул, вовремя подогнул колени, перекатился по земле, встал. Кто-то тут же бросился ко мне оказывать помощь, я пояснил, что кровь на моём лице чужая, увидел, что раненому омоновцу делают перевязку, то ли полотенцем, то ли майкой, что неподалеку лежит второй пилот, а чуть дальше - Алы Мустафаев, режиссёр АзТВ, решил, что у них шок, я ещё не знал, что первому оторвало руку, а у второго оторвалась почка.
И ещё я не знал тогда, - да и не мог знать, - того, что ни один из более двадцати человек не дал и не даст в этой истории ни ЕДИНОГО повода для осуждения или насмешки - все думали и заботились друг о друге, и никто - о себе, даю голову об заклад. Немного не приличен был я, когда попросил уже готового к прыжку Эльдара Мусаева, - вертолёт ведь горел! - выкинуть нам съёмочную камеру, это проклятие основной профессии, это клиника, тут ничем не поможешь. Он, - завотделом аппарата парламента, доктор социологических наук, - сделал это, и оператор Физули тут же начал снимать. Поэтому мы знаем, что наш вертолёт взорвался спустя 3 минуты и 20 секунд после того, как его покинул последний пассажир.
А потом мы увидели на дороге, к которой спускался склон нашей горы, грузовик, кузов которого был до отказа заполнен вооружёнными людьми, они явно ехали по наши души. Мы залегли по команде - омоновцы с автоматами, а мы, у кого было, с табельными пистолетами. Мы ведь не знали - свои они или нет. Выяснилось, что и те, в грузовике, тоже не знали - свои мы или нет. Ещё несколько минут тревоги. Все оказались свои.
И это был последний, пятый фактор, подаренный нам Фортуной.
А первый - это то, что мы упали именно на верхушку горы. Площадь небольшая, с трёх сторон пропасть, и только с одной - относительно пологий склон к той самой дороге. Второй - пилоты с самого начала поняли, что мы летим в тартарары, и тогда второй пилот успел перекрыть противопожарный кран, - иначе мы с большой вероятностью взорвались бы в момент первого же соприкосновения с землёй. Третий - вертолёт упал на правый бок. Упади он на левый, люк оказался бы прижатым к земле и мы заживо сгорели бы внутри. Четвёртый - вертолёт мог закрутиться по земле не на одном месте, а спирально, и тогда мы неминуемо обрушились бы в пропасть.
Уже потом, когда первые прибывшие машины увезли раненых и травмированных, мы, все остальные, невольно сбились в круг, делясь своими ощущениями, и вдруг кто-то спросил - а есть ли у кого Коран. Он, - маленький, карманного формата, - оказался только у Айдына Мамедова. Он пошёл по рукам. Кто-то просто подержал его, кто-то коротко помолился, кто-то приложил к губам.
Переговоры с армянской стороной не состоялись.
Айдын Мамедов, светлая голова, блестящий оратор, истинный парламентарий, убеждённый центрист, единственный обладатель Корана в тот день, погиб ровно через 17 дней, вместе с Дилярой Алиевой, в нелепой автомобильной катастрофе.
Юра Ковалев, омоновец, атлет, красавец, занявший самый передний край обороны, когда мы залегли, вскоре попал в засаду, мужественно бился до последнего патрона и погиб. Ему присвоено звание Национального Героя нашей страны.
Микаил Гёзалов, глава исполнительной власти Шуши, энергичный, обаятельный, с заразительным золотозубым смехом, был застрелен в своём служебном кабинете. Кто-то свёл с ним личные счёты.
Алы Мустафаев, тележурналист до мозга костей, человек с обострённейшим чувством профессионального и гражданского долга, залечив почку, 20 ноября того же года погиб в другом МИ-8, в результате теракта, вместе с большой группой наших высокопоставленных государственных деятелей.
Ровшан Джавадов, медик, если не ошибаюсь, по профессии, спортсмен, человек большого личного мужества, командир ОМОНа, впоследствии один из руководителей МВД погиб в 1995 году при всем известных обстоятельствах.
А случилось все это ровно двадцать два года тому назад, 3-го апреля 1991 года…»
Комментариев нет:
Отправить комментарий