Litparad: О НОЙДАХ У ДРЕВНИХ И СОВРЕМЕННЫХ ЛОПАРЕЙ

19.09.2011

О НОЙДАХ У ДРЕВНИХ И СОВРЕМЕННЫХ ЛОПАРЕЙ

Этнографическое обозрение. Периодическое издание Этнографического Отдела Императорского Общества Лдюбителей естествознания, Антропологиии и Этнографии состоящего при Московском Университете. Москва 1889 г.

Николай Харузин

Всякий, говорящий о современных лопарях, должен строго отличать две главные группы лопарей: скандинавскую и русскую. Различие в физическом типе представителей обеих групп, различие в языке, в образе жизни, в нравах и обычаях делает невозможным смешение этих обеих групп в одну. Кроме того, отчужденные в продолжение нескольких веков друг от друга, обе эти группы, подвергаясь постепенному влиянию своих соседей, уже в силу того, что культуры этих соседей были различны, должны были выработать каждая своеобразный тип. Вот почему, было бы крайне ошибочным, говоря о современных русских лопарях, навязывать им взгляды, нравы и обычаи их скандинавских соседей.

Но если соединение современных скандинавских и русских лопарей в одну группу может привести к грубым ошибкам, то при описании лопарей древних это не так, и это соображение не может иметь места.

Вот почему, говоря о нойдах-шаманах у древних и о нойдах-колдунах у современных лопарей, я считаю себя в праве говорить о древних способах колдовства, ссылаясь исключительно на источники, имевшие в виду лишь лопарей скандинавских.

Не останавливаясь на верованиях лопарей вообще, я коснусь лишь колдовства и колдунов. Эта сторона лопарских верований, выразившаяся главным образом в шаманизме, стоит в тесной связи с верованиями лопарей. Что касается вообще древней религии лопарей, то писавшим о ней справедливо можно сделать упрек, который Кастрен делает по отношению к писавшим о верованиях алтайских народов вообще. “Древнейшую собственную религию алтайских народов, пишет он,) обыкновенно означали именем шаманизма, т.е. религии волшебства. Как при названии, так и при воспринимании дела обращалось больше внимания на внешнюю, видимую сторону, чем на внутреннюю сторону и на самую суть дела”. Действительно, не одно шаманство составляет характерную черту древне-лопарских верований; наряду с ним мы встречаем и высоко развитые представления: и поклонение духам, населяющим окружающую лопаря природу, и поклонение небесным светилами грозным атмосферическим явлениям. Но, несмотря на довольно хорошо развитую мифологию, мы встречаем у лопарей и грубый фетишизм, который как то странно соединяется с высокими религиозными представлениями. В тесной связи с фетишизмом стоит у лопарей и шаманизм, на котором я и позволю себе остановиться.

Шаманизм, как и фетишизм — последние уступили место вновь пришедшему христианству, и это опять таки оттого, что шаманизм, наравне с фетишизмом был наиболее близок лопарю.

Сделав эти необходимые замечания, для того, чтобы оправдать свое пользование источниками, толкующими о скандинавских лопарях, перехожу теперь к нойдам (древним шаманам и современным колдунам).

Так, долгое время держалось мнение, что лопари имеют власть над ветрами. Циглер сообщает, что лопари завязывают три волшебных узла, и когда они развязывают один узел — поднимаются ветры с умеренной силой; когда они развяжут второй узел — начинают дуть ветры более сильные; когда развяжут третий — поднимается буря и гроза. Другой писатель сообщает, что лопари могут удержать корабль на ходу так, что никакая сила ветров не может их сдвинуть с места. Далее, Циглер говорит, что лопари приготовляют небольшие, величиной с палец волшебные копья из свинца и посылают их на своих врагов; копье это ранит того, кому оно было послано, и тот в страшной боли умирает через три дня. Шеффер, у которого мы заимствуем эти сведения, замечает, что “теперь (в конце XVII в.) нет никого, кто бы знал это”; он полагает, что Циглер ошибся, предполагая, что лопари посылают волшебные свинцовые копья, и прибавляет, что другой писатель, Петр Клауди, называет “ган”— то, что посылают лопари, что ган имеет вид мухи и что это сам дьявол. Этот ган наносит людям и животным смерть или вред. Но если одни лопари имели силу насылать таким образом смерть, то другие лопари были наделены силою изгонять этот ган; кроме того, ган вредил лишь тогда, если посылающий его знал имя отца того лица, которому он хотел вредить. Наконец, лопари, по словам Шеффера, имеют силу насылать еще так называемое тире (tyre), особо приготовленную массу, величиной с орех или средней величины яблоко. Это тире продается лопарями; оно летит по направлению того лица, на которое оно насылается, “словно вихрь или словно пущенная стрела, либо шар, и если по дороге ему встретится что-нибудь живое, каково бы оно ни было,— тире поражает его…” и таким образом оно нередко отклоняется от лица, для которого оно было назначено, и поражает невинного. И даже до нашего времени, заключает Шеффер, нет недостатка в печальных примерах такого рода”.Могут лопари насылать болезнь или смерть также при помощи волшебного бубна, хотя способы, которыми зло делается при помощи бубна, и неизвестны, так как лопари держат их втайне. Еще писатель XVII века Иоанн Торней вполне верит в возможность нанесения вреда при посредстве бубна: “Между этими лопарями, пишет он, был один лет восьмидесяти, который признавался, что он, будучи еще мальчиком, научился он своего отца этому искусству (т.е. наносить вред) и в 1670 г. … устроил так, что один крестьянин... утоп на одном пороге. Его приговорили к смертной казни и в оковах везли из Лапландии к ближайшему городу Ботнии. На дороге он при помощи своего искусства убил себя, так что скончался в один миг, хотя сидел совершенно здоровым в телеге”. Чародеи при помощи барабана или при исполнении конкретных действий могли узнать и о том, что происходило в чужой стране. Так, например, Шеффер передает рассказ, по которому приказчик одного немецкого купца, находясь в Лапландии, пожелал узнать, что делает его господин; чародей после нескольких действий, рассказал все, что делает патрон в далеком немецком городе. Даже в XVII в. П. Гегстрем считает нужным опровергнуть ходячее мнение, что лопари могут переноситься на облаке вместе со своими оленями с места на место, и объявить такого рода мнения “ложными представлениями необразованного человека, так как подобные вещи в Лапландии неизвестны”.

Но конечно не все лопари считались таковыми. Из их числа выдвигались лишь несколько, знающих тайны чародейства, могущих навести порчу, причинить болезнь или смерть. Таковыми были их шаманы, называемые самими лопарями нойдами, которые в своем лице соединяли функции и шамана и колдуна.

Шаманизм определяют обыкновенно как религию, в которой при помощи определенных действий, приводящих жреца (шамана) в экстаз, можно подчинить себе какого-нибудь духа, обыкновенно того, который вселился в шамана, и заставить его произвести те или иные действия, раскрыть будущее, исполнить какое-нибудь поручение. “Основная идея (лежащая в основе шаманизма), говорит Кастрен, это та, что в природе существуют абсолютные силы, которые оказывают безусловное влияние на человека. Вместе с постепенно приобретенным взглядом, что человек не создан непосредственным владыкой природы, является в нем и потребность отыскать известные средства для достижения своих намерений”.

Но если таков действительно шаманизм в том виде, в каком мы его обыкновенно застаем у различных народов, то в основе своей у лопарей он, по-видимому, происходит от иного взгляда. Можно думать, что первоначальным шаманом у лопарей был глава рода или семьи и что лишь впоследствии шаманы выделились в особую группу жрецов, на которых и перешли потом все те обязанности, которые лежали некогда на главе семьи. Это положение находит себе подтверждение в следующих фактах. Обязанности при жертвоприношениях перешли с течением времени на них. Они гадали на бубне о том, кто из богов желает жертвы и какое животное нужно принести каждому из них. Обязанности жрецов при жертвоприношениях также исполнялись ими. Однако в то время, когда жрецы обособились уже в известный класс, мы встречаем в других местностях Лапландии, что все обязанности жреца исполнялись главой семьи. Каждая семья, пишет Моне, имела по крайней мере одного духа (сторьюнкаре);многие семьи имели их несколько. Этот дух оставался в доме и переходил по наследству из рода в род, вследствие чего глава семьи обязан был знать искусство обходиться с духами. Это и было колдовство; ему поэтому и учились, и сын, наряду с домашними духами, унаследовал и это искусство. По Шефферу почти каждая семья имела свой волшебный бубен, который и перевозился лопарями обыкновенно при всех перекочевках. Как увидим ниже, бубен являлся необходимым при жертвоприношениях. И так, хотя и на основании очень немногих данных, мы можем заключить, что в качестве переживания писатели XVII в. застали еще главу семьи в его роли приносителя жертв, семейного жреца, хотя шаманы — нойды в то время уже выделились в других местностях Лапландии в особую группу.

Необходимость существования таких семейных жрецов будет особенно очевидной, если мы посмотрим на тех божеств, которым приносились жертвы лопарями. Кроме богов солнца, грома и др., лопарям чаще всего приходилось жертвовать священным камням. Мало того. Сведения о жертвоприношениях солнцу и грому относятся далеко не ко всем местностям Лапландии и, по-видимому, преобладающим культом оставался культ этих священных камней. Эти камни одними писателями называются сторьюнкаре, другими —сейтами, сейдами. Очевидно, слово “сторьюнкаре” не лопарское, а заимствованное от соседей скандинавов; но уже сам перевод этого слова — “великий господин” заслуживает внимания: ясно, что все эти камни считались божествами сильными. Но слово “сторьюнкаре” заменялось обыкновенно словом “сейта”.

Что такое сейта? Уже Моне делает следующее предположение: “Они (лопари)… имели родовые сказания о сейтах, и уже имя умерших ситте или сите доказывает связь их с сейтами, откуда происходит учение о душах. Душа делалась таким образом высшим духом, сторьюнкаре, домашним богом)”. Этому предположению Моне вполне соответствует предположение Кастрена. Он указывает на то, что в тех местностях Лапландии, которые населены финнами, эти сейды иногда носят название Kenttä-Kiwet, происходящее от финских слов: Kenttä — стоянка и Kiwe (мн. Kiwet) — камень, и именно это название, заключает он, доказывает, что можно было бы принять и из других оснований,— что сейды было бы принять и из других оснований,— что сейды были пенатами лопарей)”. Дюбен считает сейдов также пенатами. Вероятно, говорит он, что некогда отмечали жилище мертвых камнем, как бы в виде могильного памятника. Эти камни стояли одиноко и были рассеяны тут и там. Около этих камней приносились жертвы в честь покойников. Священные камни сделались впоследствии сейтар по мере того, как с течением времени воспоминание о их первоначальном значении ослабилось и развился антропоморфизм. Тогда стали воздвигать сейды под давлением совершенно другой идеи. Им не придавали больше значения памятников, воздвигнутых в честь предков; их считали богами предков. Камень наделили способностью жить, двигаться, есть и пить, причинять несчастье. Он принадлежал личности, семье, роду. Лишним доказательством значения сейдов как божеств родовых может служить и то обстоятельство, что женщины не только не имели права присутствовать при жертвоприношениях, но не смели даже приближаться к месту, на котором стоял сейд. Мысль, что женщина, происходящая из другого рода, является по отношению к родовому божеству существом не чистым, оскверняющим своим присутствием святое место, столь общая у всех некультурных народностей, сквозит и здесь. Интересным является и то, что по отношению к священному бубну существовали те же мнения. Бубен считали предметом столь священным, что ни одна женщина не имела права трогать его

Самый бубен, если верить свидетельству Иоанна Торнея, назывался лопарями Kannus или quobdas. Та часть бубна, по которой били, была, по словам современников, раскрашена; на ней были изображены разные фигуры красной краской, добытой из коры ольхи. На средине бубна проводились две черты поперек, на которых изображались главные боги, как Тор (иначе Айеке — бог грома) сегоfamulis, Сторюнкаре со своими. Ниже этих черт, проводилась параллельная им черта, доходящая до половины бубна; на ней изображали Христа с несколькими апостолами. Над этими чертами изображались птицы, звезды, луна. Ниже этих черт, на самой середине бубна, изображали солнце. Ниже изображения солнца помещали различных животных, например: медведей, волков, оленей, лисиц, змей; далее изображали болота, озера, реки и т. п. Иногда на южной части рисовали Швецию, севернее Норвегию, отмечались города и представлялись люди. Посередине обеих частей рисовали Лапландию, занимавшую большую, чем остальные страны, площадь. В Лапландии изображались различные животные. Иногда от изображения солнца шли четыре радиуса, долженствовавшие изображать дороги во все четыре стороны света. Солнце изображалось в виде четырехугольника; радиусы, от него идущие, иногда означали, что действие солнца распространяется всюду. Путешественник XIX ст., Гоггюер, видевший в 1828 году шаманский бубен, описывает его в следующих словах: он имеет вид решета, покрыт приготовленной, лишённой шерсти, оленьей шкурой, на которой кровью нарисована масса изображений: северных оленей, медведей, волков, собак, птиц, деревьев и многих других предметов.

Бубен употреблялся следующим образом. На него клали кольцо, сделанное из металла, либо из ольхи; к этому кольцу обыкновенно привязывалось несколько маленьких колец. Иногда большое кольцо заменялось костяной фигурой, имевшей вид буквы “дельта”. Когда кольцо было положено посередине бубна, начинали ударять молотком в бубен, сопровождая удары песнею. По направлению кольца, которое двигалось от ударов, узнавали то, что требовалось. Если нужно было узнать, какое жертвенное животное, положим, требует себе какой-нибудь бог, то, смотря по тому, около изображения какого животного кольцо останавливалось, то и определяли для жертвоприношения. Кольцо носило название арпа.

Бубном шаманы пользовались в следующих случаях: 1) когда требовалось узнать, что делается в других краях, где находится потерянная вещь или животное; 2) чтобы узнать исход предполагаемого дела или исход болезни; 3) для излечения болезни; 4) чтобы узнать, какому богу и какое животное принести в жертву; 5) чтобы нанести какой-нибудь вред человеку.

Естественно, что этими видами гаданий мог заниматься всякий лопарь, имевший бубен, и сила и значение нойдов, влияние, которое они оказывали на своих соплеменников и даже на многих иностранцев, посещавших лопарскую землю, заключались не в этом: они имели, по верованиям лопарей, еще силу врачевать болезни и узнавать, что делается в чужих, отдаленных от их места жительства, краях. Дело в том, что каждый лопарский нойд имел в Сайво-аймо (стране усопших) три вида животных, находившихся в постоянном его распоряжении, именно: птицу (saivolodde), рыбу (saivokuelle) и оленя (saivosarvo). Общее имя этих животных было — Noaidde-vuoingga, т.е. духи чародеев. Птицы были то в виде ласточек, то в виде воробьев, орлов, голубей или коршунов. Цвет их был обыкновенно белый с чёрным (серым). Они всегда следовали за шаманом, когда он их вызывал пением, показывали ему дорогу, помогали в охоте, доносили чужие речи и т.п. Рыбы переносили нойдов в царство мертвых. “Духи чародеев” продавались или передавались по наследству из поколения в поколение. Эти животные были необходимы для чародея, когда он отправлялся в землю усопших. А ездить ему туда приходилось либо для вызова усопших на землю, либо для того, чтобы лично упросить подземных богов даровать больному еще на некоторое время жизнь, либо узнать причину болезни и выведать, какие средства нужны для умилостивления подземных духов. Чтобы посетить страну умерших, шаман, ударяя в бубен и напевая при этом песнь, впадал в бессознательное состояние, и в это-то время дух его путешествовал в подземные страны.

Небезынтересен и тот факт, что шаману не должно быть более пятидесяти лет, и что зубы у него должны были быть целы,— иначе он утрачивал свою силу

Современные нойды в большом числе встречаются среди лопарей; они, так сказать, рассеяны по всей лопской земле. Но сила их, как и древних шаманов, не одинакова. В то время, как одни лопари, по словам своих односельчан, являются лишь “маленько колдунами”, другие прославились на большое пространство, и к ним приходят издалека за советом и зовут их в отдаленные погосты для излечения больного или для гадания.

Каким же образом лопарь делается колдуном?

Можно им быть от природы, можно и научиться колдовству, хотя для того, чтобы быть признанным колдуном, насколько мне известно, и не требуется исполнения тех формальностей, описание которых мы видим у древних писателей. Обыкновенно же умение колдовать переходит по наследству из рода в род: отец-колдун, умирая, оставляет умение колдовать либо сыну, либо дочери, “благословляет колдовством”, как говорят лопари.

Ходят лопари к колдуну также с просьбой приворожить себе кого-нибудь. Характерно то, что к колдуну обращаются с этой целью только парни, никогда девушки. Колдуну приносят что-нибудь съестное, “какой-нибудь едун”, на который колдун и наговаривает. Затем он приносит указанной девушке этот “едун”, как бы от себя, и та, как только съест, тотчас привораживается к данному парню. Когда колдун начинает наговаривать, он покрывается сам и покрывает и предмет, на который он наговаривает, платком. Самый наговор он совершает, ушедши в угол комнаты; по произнесении слов наговора, колдун поспешно обвертывает наговоренный предмет в тряпку или бумажку и несет его девушке. Случается, конечно, что девушка не решается принять от колдуна подарок, что делается впрочем, по словам лопарей, не из страха перед колдуном, а из стыдливости; тогда колдун производит свой наговор вторично и снова несет девушке какой-нибудь гостинец, пока та не согласится принять подарок, или если девушка остается в своем отказе непреклонной, нашептывает на воду и заставляет девушку выпить эту воду.